– Я всегда беспокоюсь, когда ты ходишь в город, – призналась она. – Пусть ребята нам друзья, но все-таки – «тупые».
– Отвыкай! – посоветовал Цыган и крутанул ручку газа. Скутер встал на дыбы и унесся в сторону моста. Сверху в него полетели банки из-под пива. Цыган принял вызов и начал крутиться на месте, ловко уворачиваясь от обстрела.
– Правильно сказал, – кивнул Гош. – Эх, сестренка, если бы не эта безумная агрессия, с которой мы проснулись… Столько всего можно было бы изменить с самого начала! Как вспомню – сердце разрывается. И Сан Сеич мог бы уцелеть, и Белый… А главное – руки могли остаться чистыми. Жили бы сейчас на ранчо, ты бы меня учила с лошадьми обращаться. Ладно, ничего уже не вернешь. А насчет города ты зря. Мне там ничего не угрожает. И вообще – никому из нас. Больше не угрожает.
– Зачем тебе этюдник? – Женя кивнула на ящик. – Будешь рисовать?
– Ага, – Гош, прищурившись, окинул девушку взглядом. Кожа Жени была уже не белой, ее теперь покрывал ровный и очень красивый загар. По обнаженной груди скатывались капельки воды. Чуть-чуть макияжа на лице, стильно уложенные волосы, почти невидимые трусики… и новенькая, но хорошо пристрелянная снайперская винтовка под рукой. Амазонка. Джейн-Беда никак не хотела расставаться со своим имиджем грозы фронтира. Она все еще боялась «тупых».
– Я напишу чудесную вещицу, – проворковал Гош. – Назову ее «Обнаженная с ружьем». И повешу над камином. Пусть согревает наши души тоскливыми зимними вечерами… Будешь мне позировать?
– Совсем обнаженная и с ружьем? Это вам недешево встанет, сударь!
– Н-да… А жаль, что я не умею рисовать.
– Тьфу!
– Пардон. Разбил я девичьи надежды… Извини. Мне просто захотелось проверить одну старую догадку. Полгорода облазил, пока не догадался в музей зайти.
Женя покосилась на этюдник и вздохнула.
– А где у нас Большой? – поинтересовался Гош.
– Обед готовит. Костя в мастерской с «Лендровером» возится.
– Не доломал бы… Ох, Женечка, сколько же проблем нас ждет впереди… Сползание в каменный век. Аккумуляторы дохнут, бензин найти все сложнее. Ну, допустим, перейдем на дизели, будем машины с горки толкать. А дальше что? Как представлю, так за голову и хватаюсь. Никуда не денешься, придется организовывать крестьянское хозяйство.
– Ты для этого «тупых» приручил?
Гош сделал неопределенное движение бровью.
– Вряд ли это можно назвать «приручил». Скорее попытался выстроить нормальные отношения. Но в перспективе – да, рабочая сила понадобится. Только учти – если увидишь, что получается тульский или московский вариант, хватай берданку и стреляй мне в лоб.
Женя протянула руку и взъерошила его волосы.
– У тебя не получится, – улыбнулась она. – Ты хороший.
– Хороший, плохой, злой. Клинт Иствуд, Ли Ван Клифф… А кто же в роли злого? В роли злого будет Костя. По-моему, он скоро начнет кусаться.
– Ему в Москву хочется. Пожалей ты его.
– Кому не хочется? Осенью посмотрим. А сейчас, радость моя, придется вам заняться делом. Как только будет машина – черт с ним, с «Лендровером», «Жигули» какие-нибудь заведем. Сориентируйся по карте и наметь район поиска. Я уже спрашивал в городе, они не знают. Придется самим искать.
– Коневодческое хозяйство? – Женя вся подобралась.
– Я точно помню, здесь в окрестностях было что-то похожее. Кажется, на том берегу. Несколько дней еще отдохни, и давай. Я выхода другого не вижу, понимаешь?
– Да его и нет. Скоро все на лошадей пересядут. Тут-то мы и подсуетимся. Я как раз собиралась тебе сказать. Не переживай, справимся.
– Ловить, заново приручать… А дальше само пойдет – коровки-овечки, сено, навоз… Куры! Свиньи! Будь она проклята, эта технологическая цивилизация! Ну почему я так не люблю крестьянскую работу?!
– Ты вообще работать не любишь, – утешила его Женя.
– Угу. А чего я люблю?
– Ничего. И никого! – Женя встала, подобрала свою винтовку и пошла наверх, к коттеджу, над которым поднимался легкий дымок. Спина ее выражала крайнюю степень неодобрения.
К мосткам подрулил Цыган. Заглушил двигатель, спрыгнул в воду и накрепко привязал скутер к поручням.
– Тоска, – сообщил Гош.
– Не обижай девочку. Кончится тем, что она уйдет.
– Вряд ли. Ее ждет громадный табун лошадей.
– А немного любви ее не ждет? – прищурился Цыган. – Хотя бы капельку?
Гош с кряхтением распрямился и повесил этюдник на плечо.
– Не трогай меня, ладно? – попросил он. – А то уйду я.
– Что еще за глупости… – Цыган смутился и отвел взгляд.
– Это серьезно. Думаешь, мне легко? Думаешь, я не чувствую, как всем после Москвы тошно? Называется, прогулялись за воспоминаниями… Навели дикий шухер и еле ноги унесли.
– Ближе к осени просочимся, – сказал Цыган убежденно. – Ползком, на брюхе. По сантиметру в час. Но пройдем.
– А может, не надо? – спросил Гош. Цыган удивленно на него посмотрел и увидел, что тот говорит на полном серьезе.
– Как это – не надо?..
– Вообще. Начать с чистого листа. Забыть к чертовой матери все из прошлого, что нас беспокоит. Сделать вид, что этого прошлого не было. Перестать выживать. Начать жить… Хорошая была формула. Вот только мы не успели…
С этими словами Гош повернулся и начал взбираться на гору по извилистой тропинке. Цыган пристроился ему в спину.
– Какая еще формула? – спросил он, пыхтя и оскальзываясь.
– В девяностые годы… впервые прозвучала… мысль о том… – Подъем был крут, и Гош слегка задыхался. – Чем наше поколение… отличается принципиально… от поколения наших родителей… Они привыкли выживать… а мы собирались нормально жить… К сожалению, не успели… Может, теперь начать?
Цыган обогнал Гоша и открыл ему калитку.
– Разве это жизнь, – пробормотал он. – Форменное выживание.
– Значит, не судьба?
– Похоже. Карма у нас поганая. Наверное, платим за грехи предыдущих генераций.
Они миновали сад и подошли к коттеджу. Во дворе зеленой угловатой глыбой понуро жарился на солнце миномет. Вид у машины был заброшенный и усталый.
– Слушай, Любен… Вот ты, образованный человек, настоящий европеец. Неужели не задумываешься над тем, что будет дальше? Ну подскажи ты мне хоть что-нибудь! – взмолился Гош. – Какой у всего происходящего смысл? Может, есть какая-то сверхзадача, которой я не вижу?
– Меня зовут Цыган, – сказал Цыган. Как отрезал.
– Значит, ты готов остаток жизни выживать?
Цыган шевельнул плечами. Не то пожал ими, не то поежился.
– А я – нет! – выпалил Гош.
