– Поверь, так будет умнее. И лучше для всех. Слушай, ты здесь не засиделся? Вдруг он проснется и явится проверять?
– Ничего он мне не сделает! – заявил Костя. – Где хочу, там и ночую. Слушай, ты, страдалец. Решил сидеть – ладно, сиди. А ты не подумал, что старик с тобой, может, разговаривать не захочет? А решит тебя… э-э… того? Втихую?
– Ну, вы же этого не допустите, правда?
– Мы-то да, а вот Белый… Он на тебя готов все наши беды свалить, вплоть до закрытия Тулы.
– Город закрыт?! – встрепенулся Гош. – Как?
Костя в двух словах описал ему события у бензоколонки.
– Интересный симптом, – пробормотал Гош озадаченно. – Там ведь не было явного лидера. Тем более – достаточно умного. Может, пришел кто-то новенький? Или появился какой-то фактор… Внешняя угроза, а? Странно. Ничего не понимаю. Разведка нам позарез нужна, Костя. Хорошая разведка. А то, не ровен час, явятся сюда какие-нибудь настоящие регуляторы и урегулируют наше ранчо к чертовой матери… Ладно, дружище. Иди к ребятам. Пора тебе.
Костя, недовольно ворча, принялся втыкать на место гвозди.
– А с Белым как разбираться будем? – вспомнил он. – Ему, по-моему, рассказывать про установку на повиновение не стоит.
– Согласился? – удивленно спросил Гош. Такой прыти он от Кости не ждал.
– Угу, – хмуро ответил тот. – Не до конца, но похоже. Я как раз вспоминаю, как сегодня было дело. Знаешь, я даже не рассуждал. Вот чертовщина! Кто бы мог подумать…
– Я представляю, как тебе сейчас неприятно, но ничего не поделаешь. Тысячи людей по всему миру сами просят, чтобы доктор поставил им какую-нибудь блокировку, снял беспочвенный страх, снизил мнительность… Ничего особенного с тобой не произошло. Если произошло вообще.
– Боюсь, что произошло. Так что Белый?
– Не знаю, – Гош в темноте помотал головой. – Сами решайте.
– Он классный парень.
– Я знаю, – согласился Гош. – Вот поэтому сами и решайте.
– Ладно, – вздохнул Костя. – Пойду. Ты голодный небось?
– К утру проголодаюсь. А который час?
– Полтретьего. Ну, утром как раз и принесем.
– Счастливо, Костя, – сказал Гош. – И огромное тебе спасибо. Тебе и ребятам… Вы молодцы.
– Мы просто хотели, чтобы было по справедливости, – скромно ответил Костя, попрощался и ушел. Но через минуту вернулся. – Вот еще что, – заявил он. – Ты даже и не спросил. А зря. Сан Сеич знаешь, что про тебя выдумал?
– Что я американский шпион, – усмехнулся Гош.
– Если бы!
– Ну, жидомасонский какой-нибудь. Мировой заговор, да?
– Если бы! – повторил Костя. – Он говорит, что еще тридцать лет назад КГБ разработал оружие массового поражения, которое воздействует на психику. И вот теперь они из этой штуки стрельнули. Хотели по Америке, а получилось по своим. Но сами кагэбэшники уцелели, и ты – один из них. Ездишь по стране и оцениваешь уровень потерь. А за тобой придут другие, которые попробуют запрограммировать кого удастся на беспрекословное повиновение и сколотить из них армию. Заэкранировать ее от своей пушки, стрельнуть еще раз, так чтобы всю планету зашибло, и отправиться с этой армией порабощать мир. Чтобы не обидно было, понимаешь? Раз с первого захода не вышло, так чтоб уж со второго никому мало не показалось. И Сан Сеич хочет нас от всей этой катавасии защитить. Спрятать. Он говорит, нас все равно либо отстреляют, как слишком умных, либо в «тупых» переделают. Вот такие, брат, дела.
– Поздравляю, Костя, – пробормотал Гош в легком обалдении. – Наш Сан Сеич – полный и безоговорочный параноик!
* * *
Разбудил его Белый.
– Живой? – спросил он неприветливо.
– З-замерз, – коротко ответил Гош.
– На кухне чайник еще не остыл. Прими стакан водки и запей горячим чаем. Пожуй чего-нибудь и приляг до обеда. А то простудишься еще среди лета, возись потом с тобой.
– Угу, – согласился Гош, ничего не понимая.
– Цыган здесь остается, он за всем присмотрит. Если понадобишься на замену, разбудит.
– То есть? – спросил Гош, с трудом вставая на ноги. Под утро внезапно упала температура, и его здорово приморозило. Двигался он сейчас плохо, а соображал еще хуже.
– Может, придется тебя оставить на хозяйстве. «Тупые» Сан Сеича забрали.
– Ого! – пробормотал Гош. – Начинается…
– Вот именно, – кивнул Белый, нехорошо глянул на него исподлобья и ушел.
Гош, зябко обхватив себя за плечи и отчаянно стуча зубами, выбрался на кухню. Там Цыган мыл посуду.
– Живой? – спросил он так же, как минуту назад Белый, только с более дружелюбной интонацией. – Завтрак на столе.
– Я себе налью? – спросил Гош, открывая шкафчик. – Для сугреву.
– Десять баксов, – выдал Цыган свою любимую присказку. И как-то странно помотал головой, скорее даже покачал ею из стороны в сторону.
Гош сделал выдох, крепко сжал в руке стакан и опрокинул водку в себя. Крякнул, уселся за стол, налил чаю и начал его прихлебывать, чувствуя, как по всему телу расплывается блаженное тепло. За прошедший с момента «пробуждения» кошмарный год он употребил великое множество самых разных горячительных напитков, но только этот оказался горячительным в буквальном смысле.
Неожиданно он вспомнил, как его вышибали из Тулы, и неприязненно скривился. От делегации недоумков тогда разило так, что впору было закусывать. Гош выпивал от тоски и страха. «Тупые» пили для веселья. Поэтому Гош принимал стакан-другой на ночь, чтобы лучше спалось, и принципиально не опохмелялся. «Тупые», напротив, откупоривали пузыри на рассвете и продолжали квасить дотемна. Эта дурная привычка здорово сбивала им прицел и мешала рулить. И она же, на взгляд Гоша, уничтожала все шансы на то, что бедняги когда-нибудь по-настоящему «проснутся».
– Когда Сан Сеича забрали? – спросил он.
– Утром. Человек двадцать приехало. Боятся нас, уроды…
– Вряд ли. Им просто делать нечего.
– Нет, – отрезал Цыган. И кивнул. Гош настороженно прищурился.
– Ты заметил что-то необычное? – спросил он.
– Да, – Цыган мотнул головой. Гош внутренне пожал плечами и решил пока на эти странности не обращать внимания.
– Они все были трезвые и очень настороженные, – объяснил Цыган. Сегодня у него явственнее обычного прорезался акцент. Произносимые им русские слова звенели и играли, потому что мягкие звуки Цыган проговаривал совсем мягко, а жесткие – чересчур жестко. – Знаешь, не злые, как это обычно у них, когда нас видят, а именно настороженные. Внимательные такие… Все озирались, будто ищут кого-то. Я еще подумал сначала – не тебя ли. А потом сообразил – это они, гады, просто к обстановке привыкают. Мы их раньше не пускали сюда. А они же боятся всего нового, непривычного. В следующий раз явятся, озираться уже не будут. Сразу палить начнут.
