Все-то они, мерзавцы, предусмотрели. Ерунды только не учли, случайностей и мелочей. Стрелок, ответственный за трассу «чарли» не успел выйти на удобную позицию, и тут на него выпрыгнула Крис. Он поднимался по тому же краю склона, по которому спускались мы, и это еще больше осложнило ему задачу. И уж конечно он не мог знать, что вслед за Крис идет лыжник, который умеет иногда притормаживать бег времени.
Мне нужно было немного довернуть – ерунда, сделаем, – и очень точно рассчитать высоту прыжка. Горнолыжник неплохое оружие, но, увы, однозарядное, промах равносилен проигрышу. Ведь если стрелок останется жив, то мы с Кристин вряд ли уцелеем. Бандит стоял ко мне спиной в три четверти оборота. Довольно удобно для удара правой лыжей. Коротким ее жестким участком перед самой грузовой площадкой, сантиметров в десять. Конечно предпочтительнее не рубить носком, а резать хвостовой частью, так больше шансов не упасть самому. Но и никакой возможности что-то изменить, если промажу. Да и травма может оказаться не смертельной. Нет уж, лучше врезать гаду всем моим немаленьким весом. Я прицелился, мысленно срепетировал последующие свои движения, и прыгнул.
Как всегда после деформации времени переход к нормальному темпу сопровождался рывком с отдачей по всему телу. Далеко впереди Крис танцевала среди разрывов. Автомат долбил. Стрелок медленно поворачивался к склону, провожая стволом уходящую мишень. Я летел, и перекрестие моего прицела четко легло врагу на загривок. Прошла уже почти секунда, до соударения оставалось полметра. И тут я понял – Крис падает.
Кажется, я закричал. И страшно врубился автоматчику лыжей в шею. Меня бросило через голову, я почувствовал, как срабатывает правое крепление, сгруппировался и принял левым боком сильнейший удар. Слава Богу, «чарли» второй день не укатывали, а все это время шел легонький снежок. Тонкая белая перинка немного спружинила, и дух из меня не вышибло. Отстегнулась вторая лыжа, палки я еще в воздухе сбросил, и десяток кувырков по горе, с одним неудачным приземлением на спину, обошелся мне сравнительно дешево – затрудненным дыханием и легким головокружением. Даже рюкзак со спины не сорвало, его поясной ремень удержал. Я встал на четвереньки и первое, что увидел – неподвижное тело Кристин. Было очень непросто не умереть тут же, на месте, но я нашел в себе какие-то силы и пополз по склону вниз. Оставалась надежда, что она только ранена. Назад я не оглядывался – даже мысли такой не было. Проехал и забыл. Мир не перевернулся и не застопорил бег, он жил своей жизнью. И я в нем продолжал существовать. А вот ко мне лыжа прибежала, будто собачка верная – подкатила, царапая склон рычажками ски-стоперов, и у самого хозяйского носа замерла… «Поль! Да очнись же, Поль!»
Кристин, уже на лыжах, присела рядом и настойчиво трясла меня за плечо. «Ты… Живая?!» – «Да я просто упала…» – «Просто?…» – «Ну, с перепугу. Сама не понимаю, как. Зацепилась кантом, идиотка… Поль, миленький, надевай лыжи, вот они». Я как во сне поднялся на ноги и принялся обуваться. Правая лыжа, наверное, побывала в сугробе, потому что следов крови на ней не осталось. Как я его… Ух! «Извини, Крис. Перенервничал». – «Ничего, любимый мой, ничего, только поехали!» – «Я долго тут… Валялся?» – «Да нет, какое долго, минуты не прошло. Хорошо, лыжи недалеко разлетелись. Вон палка твоя вторая лежит, смотри!» Мы уже катились, я нагнулся и подхватил со снега палку. Скорость росла. И тут я сделал неожиданную для себя вещь – провернулся на месте и проехал немного задом наперед. Буквально пару секунд. Но мне хватило, чтобы разглядеть – оно там лежало наверху, бездыханное тело в огромной кровавой луже. Кажется все-таки с головой. Только вывернутой так, как ее обычно не носят. Значит я сделал это. Четко, грамотно, попал лыжей с десяти метров в пятисантиметровый зазор. Надо же! Я развернулся обратно. «Крис! Лидируй! Набирай скорость, нам еще долго ехать».
В ельнике я чуть не заблудился. К тому же выяснилось, что мы безумно устали, и езда по глубокой целине нас буквально на глазах выматывает. Сказались недосыпание и пережитый стресс. Я опять схлопотал колючей веткой – на этот раз по уху, – и потерял очки. Потом мне каким-то суком чуть не продырявило ногу. Вырвало набедренный карман с биноклем и аптечкой. Но мы все-таки выбрались к шоссе. Сбросили лыжи, вскарабкались на высокую насыпь, шагнули через отбойник, сели на него, расстегнули ботинки… Передышка. Хотя бы пять минут. Никакие бандиты нас уже не догонят, а вот до ближайшего жилья несколько километров – горы же вокруг, – и эту дистанцию еще как-то пробежать нужно, если машина не подвернется. Вот почему я не хотел бросать рюкзаки с обувью. Мы оба молчали, и простейшие движения нам давались с трудом. Что ж, не каждый день от смерти уходишь. Я оглянулся – нет ли где в небе знакомого вертолета, – но тот, похоже, все еще стоял у комплекса. Совершенно пустое безоблачное небо, только красные столбы от ракет понемногу рассасываются. Может, террористы решили пересмотреть свой план и окопаться в Моннуаре? Ну, им же хуже. Я снял рюкзак и достал из него башмаки. Они были мокрые и пахли глинтвейном. Термос раздавило. Тоже удача. Повезло, что это я ему хребет переломал, а не он мне. То-то спина болит. Представляю, как ее будет корежить завтра. Проклятье, какое пустынное шоссе. А нам так нужен хоть кто-то, и обязательно с сателлитным телефоном, ведь сотовая ячейка здесь выбита. Жаль, ракеты не помогли. Надымили изрядно, но кажется, мой панический сигнал не сработал…
Он сработал, и еще как. Вертолет появился с той стороны, откуда я его совершенно не ждал – снизу. Выскочил стремительно и беззвучно. Вот так зарабатывают инфаркт на месте. Не останься во мне каких-то жалких ошметков инстинкта смосохранения, точно в обморок упал бы… Я уже валился с отбойника спиной назад, и руку тянул к Крис, чтобы и ее за собой увлечь в спасительную канаву. Собственно, это Кристин нас удержала от кувырка. Наверное, она больше меня устала, и ее уже вертолеты не пугали. Или очки помогли – из-за той же усталости она их еще не сняла, и легко разглядела, кто пожаловал. Узкий, хищный, но не зализанный, а весь какой-то опасно угловатый, снежно-белый с голубым брюхом полицейский штурмовик еле слышно – фррр! – проскочил над головами и ушел на Моннуар. Точнехонько на мои ракеты. Серьезный аппарат. Почти настоящая боевая машина. Я проводил его обалделым взглядом, повернулся, и чуть не упал снова. Далеко, сильно забирая на юг, чесала форменная стая. «Крис, посмотри, кто там летит?» Кажется, это было первое, что я сказал вслух с тех пор, как мы выбрались на шоссе. «По-моему, спасатели. И полиция. Взгляни сам, милый». Я взял у нее очки, и в реальном контрастном цвете сразу увидел – так и есть. Два обычных полисмена, два спасателя и вроде бы местная телекомпания. Интересно, они до конца понимают, куда лезут? Бандитам вполне может прийти в голову развлечься для острастки стрельбой влет. Допустим, штурмовой вертолет автомату не по зубам, но из транспортных получатся отменные чайные ситечки. Или я отстал от жизни, и с террористами уже идут переговоры? Впрочем, неважно. Главное – мы сделали это. Ушли живыми, и дали сигнал. Теперь бы для полной уверенности добраться до телефона, а там уж можно и о себе позаботиться. Я вдруг почувствовал, что засыпаю. Кажется, мне наконец-то полегчало. Отлегло от сердца.
«Поль!» – «Да, любимая?» Кристин глядела на меня очень серьезно, а глаза у нее были совершенно бездонные. И тут я впервые с того момента, как зачехлил свои боевые лыжи, вспомнил тот пугающий и знаменательный сон. И понял, что он заканчивается прямо сейчас, утекает в никуда, растворяется. Предвидение сбылось почти до конца. Только в нем я уже совершил один большой поступок – ушел из спорта, – и как раз намеревался перейти ко второму. Предложить любимой руку и сердце. А что у нас здесь? Кажется, я только что бился за нее. Бился насмерть. «Поль… – тихо произнесла Крис. – Мой рыцарь. Мой единственный. Какой же ты!…» Крис не договорила, ее душили слезы, и тогда она просто крепко-крепко прижалась ко мне, спрятав лицо у меня на груди.
