Он снял трубку и набрал нужный ему номер по памяти. В трубке очень долго шли длинные гудки, но Александр прекрасно знал, что тот, кому он звонит, сейчас сидит у телефона.
Наконец-то трубку взяли.
– Я слушаю тебя, Александр, – сказал сэр Валентино на другом конце земли.
– Добрый вечер, сэр Валентино, – сказал Александр.
Сэр Валентино немного помедлил, а потом тоже сказал:
– Добрый вечер, Александр.
– Я хочу уведомить вас, – сказал Александр, – что я не буду больше на вас работать.
– А что случилось, сынок? – прикинулся идиотом добропорядочный сэр Валентино.
– Так сложились обстоятельства, – ответил Александр.
– Не все так просто, Александр, – сказал сэр Валентино на другом конце земли.
– Что вы имеете в виду? – не понял Александр.
– Тебе осталось доработать на меня еще три года, – сказал сэр Валентино.
– Я думал, что ваши правила на меня не совсем распространяются, – сказал Александр.
– Тебе принадлежит особое положение в моем сердце, Александр, – сказал ему сэр Валентино, – но не на работе.
– Что вы хотите сказать? – спросил Александр.
– То, что я не отпускаю тебя, – сказал сэр Валентино, – ты же знаешь мои правила.
Александр помолчал.
– Я не совсем уверен, что правильно понимаю вас, сэр, – сказал Александр.
– Нет, Александр, ты понимаешь меня абсолютно правильно, – сказал сэр Валентино, – у меня еще много заданий для тебя в Европе, и никто лучше тебя с ними не справится.
– Я отказываюсь выполнять ваши распоряжения, – сказал Александр.
– Ну а тогда ты и сам знаешь, чем тебе это грозит, – сказал добрый сэр Валентино, – не думаю, что тебе хотелось бы видеть этот мир из-за зарешеченного окна тюремной камеры. Ты извини меня, Александр, но я не могу сделать для тебя такую поблажку, тогда от меня разбегутся все мои люди, а мне еще жить и жить на этом свете, и дел у меня здесь еще полным-полно.
Сэр Валентино замолчал и стал слушать, что же ему скажет Александр, но Александр тоже молчал.
– Так что я даю тебе двадцать четыре часа и ни минутой больше, – докончил мысль сэр Валентино, – для того, чтобы ты вернулся.
И сэр Валентино еще немного помолчал, но Александр так больше ничего ему и не сказал.
Тогда сэр Валентино первый повесил трубку на свой любимый позолоченный телефон.
– Ты же прекрасно знал, Александр, – сказал сэр Валентино, наклонившись над телефоном, – что по контракту ты должен был отработать на меня полные десять лет, зачем ты так со мной поступаешь? А теперь я буду вынужден собрать на тебя досье и посадить тебя в тюрьму, а мне очень не хотелось бы этого делать, но таковы мои правила, ты же знал об этом. И я не могу для тебя ничего сделать, ведь тебе осталось доработать на меня каких-то три года, и твоя личная жизнь сможет подождать.
И после такой глобальной очистки совести сэру Валентино стало намного легче, и он спокойно пошел спать. И спал он сегодня очень хорошо, и снилось ему, что жизнь удивительна и прекрасна, и он присутствует на каком-то хорошем празднике и один ест большой и вкусный торт.
Александр тоже положил трубку на телефон, но еще долго не мог сдвинуться с места.
Он вдруг вспомнил, как они с Лаурой катались на катере по океану. Они зашли в открытый океан, туда, где маленькие дельфины выпрыгивали рядом с бортом, и Лауре непременно надо было потрогать хоть одного из них рукой.
И она так сильно перегнулась через борт, что чуть было не свалилась в океан. Александр схватил ее, и это было первое в их жизни объятие.
Но Лаура так смутилась и закрыла лицо руками, что ему оставалось только прижать ее к своему сердцу крепко-крепко, чтобы хоть немного успокоить.
А потом катер сбился с управления, и Александр бросился к рычагам и рулю, и больше он так и не смог подойти близко-близко к Лауре. Вы будете смеяться, господа, но у него не нашлось для этого достойного предлога.
Александр тряхнул головой.
Перед ним был телефон, по которому он только что услышал свой приговор. И это было невероятно, но это было действительно так.
И до того места в Европе, где он должен был выполнять дальнейшие распоряжения сэра Валентино, было как раз двадцать четыре часа. И ни минутой больше.
А прямо над головой у Александра, несколькими этажами выше, была комната, где его ждала Лаура, и к ней надо было еще суметь подняться и как-то ей все это объяснить.
Лаура видела в окно, что Александр вышел из гостиницы, вынул из кармана плаща сигареты и закурил. Она несколько удивилась этому, ведь он прекрасно мог покурить и здесь, в номере.
А погода на улице была просто отвратительная. Гроза, которая спешила за их самолетом и которая была иногда видна в иллюминатор, догнала наконец-то их в городе, и теперь на улице моросил мелкий дождь.
И Лаура даже не догадывалась, насколько это было символично.
Потом Лаура видела в окно, что Александр вошел в гостиницу. Но она не видела, что он не стал подниматься к ней наверх, а остался внизу и попросил у портье ручку и бумагу и очень долго стоял и о чем-то думал, но так ничего и не написал.
Потом она видела, что он опять вышел из гостиницы и выкурил на улице еще несколько сигарет. Потом он опять вошел в гостиницу, и Лаура подумала, что вот сейчас он наверняка придет, но он опять стоял с ручкой и листком бумаги… и опять ничего не смог написать.
А потом Александр вышел из гостиницы, сел в свой роскошный автомобиль и уехал.
В номер к Лауре принесли ужин на двоих, как они и заказывали раньше, и вездесущий работник гостиницы сообщил Лауре, что ее спутник куда-то только что уехал.
– Да я знаю, – улыбнулась ему Лаура, – он сейчас приедет.
– Извините, – сказал тогда вездесущий работник гостиницы и вышел из номера.
Лаура ждала Александра всю ночь.
К утру она позвонила портье и попросила его подняться к ней в номер. Через несколько минут портье был у нее.
– Я прошу вас принести записку, которую оставил мне тот человек, что приехал со мной вчера вечером, – сказала Лаура.
– Но тот человек не оставлял вам никакой записки, – сказал портье.
– Этого не может быть, – сказала Лаура.
– Но это действительно так, – сказал портье.
– Вы, вероятно, плохо справляетесь со своими обязанностями, – сказала Лаура, – если умудрились потерять записку, которой просто не могло не быть.
– Да, тот человек попросил у меня вчера листок бумаги и ручку, и несколько раз он действительно собирался что-то написать, я это видел, – сказал портье, – но он так ничего и не написал, это я тоже очень хорошо заметил.
