Линда некоторое время молча смотрела на Ребекку.
— Ты так думаешь?
Ребекка улыбнулась.
— Линда, посмотри кругом! Это все и есть твоя судьба! Этот город и все, что с тобой здесь происходит, — это только твоя история. Твоя мама, которая ждет тебя дома по вечерам. Твоя работа, в которой ты незаменима. Солнце, которое приветствует тебя по утрам. Океан, который радует тебя своими приливами и отливами. И даже твои следы на песке к этому океану — это твое, только твоя судьба и больше ничья.
— Ты думаешь?
— Я в этом просто уверена!
— А как же другие страны? — сказала Линда.
Ребекка улыбнулась.
— А другие страны — это уже история других людей.
Линда тоже улыбнулась. Она и правда немного успокоилась. И на ее тоже напал хороший аппетит, хотя обед почти закончился.
Линда в срочном порядке намазала масло на тост и откусила большой кусок.
— Ты еще кое-что забыла, — с набитым ртом сказала она Ребекке.
— Что я забыла? — спросила Ребекка.
— То, что у меня самая замечательная подруга в мире, — сказала Линда, — и другой подруги мне не надо!
Вечером у Аманды Стайгер не было съемок, и она уютно расположилась на берегу океана под большим плотным зонтиком. Несмотря на уходящее солнце, Аманда боялась обгореть.
Она нежилась на коврике из тончайшего тростника и сквозь темные очки любовалась местными красотами. Да, нелегко быть известной актрисой, нельзя ни на секунду забывать о своем внешнем виде и о том, как на этот внешний вид могут повлиять какие-нибудь природные условия.
Таким: шикарным женщинам, как Аманда, всегда нужно носить в сумочке всевозможные кремы от сухого ветра, от загара, следов усталости под глазами и так далее. Всего и не перечислишь.
Роберт Фонтейн нашел Аманду на берегу. Подошел к ней поближе, тоже сел на коврик и провел пальцем по идеальному животу Аманды.
— Радость моя, ты мне солнце загораживаешь, — сонно сказала ему Аманда.
— Душа моя, какое солнце вечером и под таким плотным зонтиком? — улыбнулся Роберт Фонтейн.
— Что поделаешь, любовь моя, что поделаешь, — притворно вздохнула Аманда, — я же сама себе не принадлежу.
— Ты принадлежишь мне? — с надеждой спросил Роберт Фонтейн.
— Нет, счастье мое, — грустно сказала Аманда, — я принадлежу своей профессии.
В этом месте они немного посмеялись. Затем Роберт стал устраиваться рядом с любимой женой, стараясь при этом спихнуть ее с коврика на песок.
— Роберт, говори что хотел и уходи куда-нибудь, — попросила его Аманда, — дай мне в кои-то веки побыть наедине с самой собой.
— Любовь моя, — сказал ей Роберт, — ты забыла, что для людей нашей профессии одиночество — самая несбыточная мечта?
Аманда тоже пыталась спихнуть своего любимого мужа на песок.
— Значит, ты не оставишь меня сейчас в покое и не исполнишь хотя бы на полчаса эту мою мечту? — спросила Аманда.
— Конечно, исполню, — сказал Роберт Фонтейн, — но для начала я должен сообщить тебе одну новость.
— Надо же, в этом захолустье тоже бывают какие-то новости? — притворно удивилась Аманда.
— Новости бывают везде, радость моя, — сказал Роберт, — в любом захолустье.
— Говори же скорее, мое счастье, не томи меня, — попросила Аманда.
— Завтра приезжает Джулия Роджерс, — со вздохом сказал Роберт Фонтейн.
— Что? — Аманда даже села на коврике.
— Да, — развел руками Роберт, — она, видите ли, по телефону плохо оценивает обстановку.
— Монтгомери и его ассистенты по несколько раз в день докладывают ей, как идут дела.
— Но мы же знаем, что ей вовсе не дела нужны, — сказал Роберт.
— Да, — задумчиво сказала Аманда, — ей нужен Монтгомери. Думаешь, она что-нибудь еще придумала?
— А что она может выдумать еще, — сказал Роберт, — все зло она уже совершила.
— Что ты, моя радость, не будь таким наивным, — сказала Аманда, — такие, как Джулия Роджерс, могут бесконечно зло придумывать.
— Ты думаешь?
— Больше чем уверена, — кивнула Аманда. — Наверное, мы все-таки зря не сказали Монтгомери о том, что узнали в прошлом году.
— Уже ничего не вернешь, — сказал Роберт, — Ребекки все равно нет на его горизонте. Быть может, она уже давно где-то счастлива и забыла о нем.
— Но я не думаю, — сказала Аманда, — что Монти забыл о ней.
— Откуда ты знаешь? Он живет полной жизнью, у него все хорошо.
— Да, — сказала Аманда, — но мы все равно не можем точно знать, что творится у него в душе.
— Мы его друзья — и мы видим, что у него все хорошо, — сказал Роберт.
— Нам с тобой надо быть внимательными, когда приедет Джулия, — сказала Аманда, — постарайся не выпускать из виду ни ее, ни Монтгомери.
— Она ничего не может сделать, радость моя. Она никак не сможет заставить его жениться на ней. Это не в ее власти. И хотя она убрала Ребекку со своего пути еще десять лет назад, тут она бессильна.
— Все равно нам надо быть настороже.
— Мы и так всегда настороже, — Роберт обнял Аманду — мы Монтгомери никому в обиду не дадим.
— Да, — согласилась Аманда, — хоть это мы сейчас можем для него сделать.
На том и порешили. Мирно улеглись на коврик и стали слушать мерный шум волн.
18
Поздно вечером Ребекка сидела у себя в комнате на подоконнике, смотрела на звезды в ночном небе и думала о своей жизни. А на своем ли месте она в этом городе?
И не нужно ли ей было десять лет назад предпринять совсем иные шаги? Пойти совсем не в ту сторону, в которую она тогда пошла? И как она могла узнать, правильно или неправильно она тогда поступила?
Хотя ответ на этот вопрос был совсем рядом, на другом конце города — только руку протяни. Потому что ответ этот был у Монтгомери Холдена.
Но как она могла у него об этом спросить? Они с ним играли роли, как будто только недавно познакомились. А роль ли это была с его стороны?
Вдруг он и правда не узнал ее? А вдруг он забыл ее тогда же, как только ему сказали, насколько сильно она пострадала и что ее внешность теперь будет совсем другой?
Почему он сразу же уехал с места трагедии? Почему для него было важнее тут же начать давать показания, вместо того чтобы увидеть, что с ней случилось? Почему он даже не пытался найти ее все эти годы?
Почему он поручил Джулии Роджерс передать Ребекке, что между ними все кончено? Почему у него не хватило смелости сказать ей об этом в лицо? Игра слов, но, наверное, потому, что для него было важно только ее лицо?
