Конница шла рысцой, ни быстро, ни медленно, втягивалась в рощу, вот уже промелькнули головные, идут бок о бок, в два ряда, как и предполагал Илья… Где Цула? Есть! Ишь, красавец раззолоченный. Ну!
Урманин дунул.
В этот свист Илья вложил не всю силу – всю душу. Останься жив Соловый, признал бы нынче храбра за своего. Яростный скрежет разорвал небо, стряхнул пыль с листвы. А потом Илья дико и тоскливо взвыл. Само получилось.
И вторя ему, с бешеным ревом выметнулись на дорогу ловцы.
Илья выскочил из-за дерева и тут же шагнул обратно – мимо проломился, едва не затоптав его, обезумевший конь. На дороге всадников больше не было, одни пешие. Некоторые лежали, кто со стрелой в горле, кто просто расшибленный. Кувыркались в пыли кони, судорожно бьющие копытами. Повсюду валялись длинные копья, брошенные стражей. И со всех сторон орудовали рогатинами ловцы.
Херсониты споро отмахивались мечами, однако тяжелые, окованные железом двуручные копья новгородцев были явно сильнее. Броня мечников неплохо защищала от пробоя рогатиной, но не могла сдержать мощь удара. Тут и там мечники валились наземь и уже не успевали подняться. Несколько самых опытных сгрудились посреди дороги, заслоняя стратига. Георгий Цула сидел, обхватив руками кудлатую голову. Похоже, ему разрубили шлем метко брошенным топором.
Ловцы теснили херсонитов, окружая. Ловцов набежало много, очень много. Илье просто некуда было сунуть рогатину. Он быстро огляделся и заметил, что по двое-трое новгородцев стоят на выходах из рощи. Кто-то уже бегал, собирая уцелевших коней.
Из-за спин наступающих в мечников полетели топоры, и это решило дело. Ошеломленного стратига подняли на ноги, связали, заткнули ему рот собственным рукавом. Между делом оборвали все золотые украшения.
– Лежачих проверить! Каждому глотку перерезать, живому и мертвому! – распоряжался Касьян, запыхавшийся и окровавленный. – Не жалей их, братцы! Ни один уползти не должен, а то нам худо будет!
Илья озирался в легкой растерянности. Надо же, опять ему не дали подраться.
– Держи! – закричали в том конце рощи, что смотрел на город.
Илья не видел, что творится, но угадал направление. Бросился под деревья и побежал к подножию холма. Выскочил на открытое место. Далеко впереди наискось по склону рысил конь. А за ним во все лопатки несся херсонит без меча и шлема.
– Лучники! – рявкнул Илья.
Поздно. Не достать. Уйдет хитрец, даже если не поймает коня. Сейчас исчезнет за гребнем холма и…
Перед улепетывающим херсонитом вдруг поднялся некто громадный, в длинном паломническом одеянии. Будто из-под земли вырос. Одной рукой перехватил коня под уздцы. А другой коротко взмахнул.
Беглец ткнулся носом, кувыркнулся через голову и замер.
Илья шумно выдохнул. И поспешил обратно к дороге.
– Коней уцелело десять, – доложил Касьян. Провел рукой по лбу, утирая пот, размазал кровь. – У нас все.
– Все?!
– Раненых много, я не считал еще, но совсем тяжких нет, больше руки посечены. Идти смогут.
Илья понял, что стоит с широко открытым ртом. Усилием воли подобрал челюсть.
– Сажай раненых на коней по двое, – сказал он наконец. – Прочих сейчас же отправляй к ладье бегом. Как-нибудь выберемся.
Подошел радостный Иванище, ведя в поводу упирающегося жеребца.
– Держи зверя! Крепкий, в самый раз по тебе.
– Славно ты ворога на бегу свалил.
– Воистину Господь свет мой и спасение мое! Думал, разучился ножики кидать, а вознес молитву – и оказалось, могу еще, могу! Хлоп – и в глаз по самую рукоятку!.. Давайте, братцы, убегайте быстренько. И я побегу. Делать мне тут более нечего. Много наших полегло?
– Ни единого, – Илья помотал головой, сам не веря.
Иванище расплылся в улыбке.
– Твоя заслуга, брат. Мне сверху было видно. Ты своим посвистом всех всадников наземь сдул. Да еще не каждый встал, кони их потоптали, обезумев со страху. Чудо ты сотворил с Божьей помощью!
Илья забрался в седло.
– А хотя бы и так, – бросил он небрежно. – Теперь надо отсюда уйти целыми. Вот это будет чудо. Удастся – всю Десятинную свечками утыкаю. Касьян! Ну чего ты возишься?
Илья принял Цулу, уложил его перед собой поперек носом вниз. Осмотрел свое воинство. Сильно раненные, наспех перевязанные, сидели по двое на конях. Прочие, с Касьяном во главе, собрали оружие и были готовы к пешему отступлению.
– Как доберемся до ладьи, отправлю двоих с конями тебе навстречу, – пообещал Илья Касьяну. – Ходу, молодцы! Ну, Иванище, благодарю за все и прощай.
– Ступай с Богом, брат, – сказал Долгополый. – Передай Борьке… Если буду жив, когда-нибудь я вернусь.
И исчез за деревьями.
* * *
Кони, отягощенные двойным грузом, скакали трудно, но все-таки быстрее, чем бежали пешие ловцы. Вскоре отряд Касьяна отстал и затерялся среди холмов. Илья оглядывался, высматривая погоню, но ее не было. Кажется, сбылось предсказание Иванища – херсониты подумали на греков и, вместо того чтобы внимательно обыскать место боя, пойти по следам, неслись сейчас во весь опор на восход.
Микола, завидев Илью, тут же приказал «весла на воду» и был озадачен, когда Илья потребовал у него коноводов.
– Я никого тут не оставлю, – твердо сказал Илья. – Ловцы бились как настоящие храбры и все уцелели. А Добрыня обещал, что их пустят в Константинополь. Они заслужили.
– Добрыня обещал, что отставших не будут ждать, – напомнил Микола, глядя вслед удаляющимся коням.
– Они заслужили, – повторил Илья.
– А если местные найдут ладью раньше?
– Поглядим, – туманно ответил Илья.
Жалобно постанывающего херсонита бросили на дно ладьи и запинали под мешки с хлебом. Русы могли бы уважить его воинскую доблесть, но Цула таковой не проявил. А на высокий греческий сан пленника русы плевали. Вдобавок протоспафарий и стратиг утратил свои чины, когда смутил вверенный ему округ. Нынешняя должность Цулы была – подарок василевсу. Ну и пусть себе лежит, не вякает.
Илья жадно напился воды, поднялся выше по берегу, прогнал в ладью дозорного, остался сам высматривать, кто появится раньше – наши или погоня. Ждал, беспокойно поигрывая семихвосткой. Верная плетка не побывала нынче в драке – но зато как я свистнул, оглушительно ведь свистнул, два десятка конных спешил, не станет же врать Иванище, думал храбр. Способен еще на подвиги Илья Урманин! Биться не дают, так я вас всех засвищу! А Иванище тоже силен: вверил себя Господу, но когда пришлось нож бросить, не сплоховал! Не-ет, братцы, муж из киевской дружины – это навсегда…
Илья повел носом. Показалось, в кустах неподалеку кто-то прячется. Сидит, подглядывает. Храбр прислушался.
