– Спрашиваешь! Веранда свободна, хочешь, насовсем поселись там.
Лузгин отлично понимал, что этой ночью можно беззаботно дрыхнуть хоть посреди села на улице, хоть за околицей в кустах. Но…
– Прочувствовал? – спросил Муромский.
– Да, – кивнул Лузгин.
Привязанный к сосне Пират хозяина встретил неласково. Он его истерически облаял. Лузгин еще подумал: что бы там себе ни воображали господа зоологи, а говорить животные умеют. Во всяком случае, матом ругаться – точно.
* * *
Разбудил его солнечный луч. Лузгин перевернулся на другой бок, закрыл глаза и понял, что спать больше не хочет. Он прекрасно себя чувствовал, хотя вчера, поддавшись на уговоры, прикончил с Витей бутылку тошнотворного самогона, а отдыхал чуть больше четырех часов.
В доме ощущалось нешумное деловитое шевеление – корова уже наверняка подоена, к завтраку будет парное молоко, вкуснейшее, пасут-то на клеверных полях…
Словно вторя мыслям Лузгина, на дороге раздался выстрел. Хлесткий, как удар бича. Собственно, это и ударил бич – не по живому, конечно, а просто для острастки.
– Эй-ё-твою-ма-ать!!! – задорно проорал кто-то. – Куда-а!!!
Тонкая стенка веранды содрогнулась – мимо протопало массивное животное.
– Давай-давай, – негромко сказала Витина жена. – Дуреха ты моя.
– Здорово, Татьяна! Эй-ё-твою-ма-ать!!!
– Доброе утро! На, пирожка возьми.
– О-о, благода-арствуем… Куда-а!!!
Бац! «Бе-е-е…»
– Со-овсем они седня одуревши… Эй-ё-твою-ма-ать! Ска-а-тина-а!
Бац!
«Хочу здесь жить, – подумал Лузгин. – И всегда хотел. Но что-то меня удерживало от этого шага. А сегодня не держит. Может, я взял от Москвы все, что она могла дать мне? И теперь – свободен? Хм… Допустим, зимой в деревне трудно. Но я не обязан хоронить себя тут. Как пожилые москвичи делают: полгода на даче, полгода в городе. Деньги – вот проблема. Деньги. Работа. Я далеко не культовая персона в русской журналистике, простой нормальный середнячок, каких много. Стоит такому надолго исчезнуть, читатель о нем забывает, а в редакции находится замена. Хорошо писателям – сидят и пишут, сидят и пишут… Когда я гляжу на бесконечные ряды книг в магазинах, мне иногда кажется, что наши писатели вообще ничего больше не делают, не едят, не пьют, не занимаются любовью, только пишут и пишут. Круглосуточно. Гонят вал, дают стране текст. Может, писателем заделаться? Мечтал ведь в юности – вот поработаю журналистом, накоплю опыта и замахнусь на серьезный роман. Сооружу бестселлер, заработаю деньжищи, все меня будут любить… Увы и ах. Оказалось, что писатель – это прежде всего крепкая задница, железная сила воли и умение концентрироваться. А ты, Андрюха, терпеть не можешь сосредотачиваться на одной проблеме. Тебе надо, чтобы сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье, иначе скучно. Но… Так было, кажется, вчера. А сегодня и ты заметно другой, и на дворе совершенно новый день. Ты молод, здоров, полон сил, в любую секунду можешь освободиться ото всех обязательств – лишь слово нужно сказать, короткое слово «прощай». И целый мир вокруг. Странный, загадочный, непознанный, манящий. Светлый огромный мир, залитый солнцем. Вперед! А? Не испугаешься? Ну-ну. Думай, Андрей, думай. Еще есть время, брат».
За стеной завозился Витя.
Лузгин улыбнулся. Хороша была та история, о которой он вчера напоминал.
…Андрею тогда исполнилось лет семнадцать-восемнадцать, и как-то утром он помогал матери по огороду. На крыльце маялся с похмелья отец. Курил, щурился на солнце, потом встал, буркнул что-то вроде: «Ну, я тут это…» – и исчез, провожаемый неодобрительным взглядом жены и завистливым – сына. Прошло где-то с полчаса, и вдруг появился Витя. «Андрюха, пошли! – махнул он рукой. – Слышь, я Андрюху заберу, а? Нам там с Дмитрием надо камень передвинуть, вдвоем не получается». – «Конечно», – сказала мама. Витя почти бегом сорвался с места, Андрей, недоумевая – не лежало у Вити на дворе никакого камня, – поспешил следом.
В сарае-гараже камня тоже не обнаружилось, зато там были пиво с водкой, недокопченная копченая рыба и отец, излучающий во все стороны позитивные эмоции. Андрею щедро плеснули «ерша», и через несколько минут он воспарил как на крыльях. Старшие чинно беседовали, младший благовоспитанно прислушивался, выпивка быстро кончилась. Отец сказал: «Ну, я пройдусь», Витя отправился раскидывать навоз по картофельным грядкам. Андрей вышел на улицу и подумал: возвращаться к дому глупо – что на огороде требовало мужской руки, он сделал, а подвернуться матери, когда она занимается сельским хозяйством, почти наверняка означало быть припаханным.
Поэтому Андрей двинулся в центр села. Он настолько хорошо знал тут каждое бревнышко в каждой избе, что никогда не упускал случая посмотреть, как все меняется год от года. Зашишевье всегда было для него объектом пристального исследования. Любил он это место. К тому моменту он провел в селе верных шесть лет чистого времени. Даже первые в жизни деньги заработал не абы как, а крестьянским трудом, ворочая лопатой зерно на элеваторе. И еще – про Зашишевье он мог определенно сказать, что здесь никто и никогда не пожелает ему дурного и не захочет причинить вред.
Свернув с Крестов налево, он успел пройти метров сто, когда прямо на него выскочил из дома тот самый Козел.
– А ну, заходи! – позвал Козел. – Помоги нам с батей. У нас там, вишь ты, доска не пролезает.
Андрей не подумал удивиться, просто взял и зашел.
Доски не было. Зато отец на газете чистил селедку.
Бутылку прикончили в три захода. Потравили байки, посмеялись. Отец сказал: «Ну пойду взгляну, как там у меня дома». Однако, выйдя на улицу, тепло попрощался с сыном и бодро зашагал в диаметрально противоположном направлении.
Андрей, чувствуя себя необычайно хорошо, правда, уже слегка неустойчиво, решил вернуться, залезть на чердак и раскопать в грудах старых журналов что-нибудь интересное. С каковыми благими намерениями он проделал обратный путь до Крестов. Там дорогу ему преградил Витя при поддержке брата Юры.
– Андрюха, ты по-французски читаешь? – вопросил Юра сурово.
– Вот честное слово, два года учу этот язык – и до сих пор ни в зуб ногой. Полсотни слов знаю, конечно…
– Нам перевести надо, что на бутылке написано. Пойдем.
– Спасибо, – сказал Андрей, – но с меня на сегодня хватит!
Братья засмеялись, как показалось Андрею – с уважением.
– Ну, передумаешь – заходи…
– Андрей, милок! – раздалось сзади.
Он обернулся. Из окна соседнего дома торчала встрепанная голова Сени.
– Баллон-то газовый! – напомнил Сеня.
Тут Андрей не ожидал подвоха. Действительно, нужно было забрать баллон с газом. Килограммов сорок или пятьдесят, нести от силы метров триста, если огородами. Даже с учетом некоторого заплетания в ногах для молодого парня не проблема.
