Это помещение разительно отличалось от подвала в том, предыдущем смарте. Тут жили. Полочки, баночки-скляночки, ящики, коробки…
– Ха-ха! – Шварц даже подпрыгнул на радостях и побежал к двери, ведущей на первый этаж. Такая же. Для фрезы не препятствие. Вжик – и готово.
– Армен! Давай сюда дрель и болгарку, остальное пусть лежит. Дима! Кабель подтягивай. Нам много кабеля понадобится – вдруг там сейф?
Громоздкий Армен в лазе едва не застрял. Шварц вдернул его внутрь подвала за руки.
– Винни-Пух пошел в гости и чуть не попал в безвыходное положение! – сообщил Армен, валясь на пол.
– Вы чего там ржете? – спросил из тоннеля Дима и рассмеялся сам. – Лучше помогите кабель дернуть, сил моих больше нет его тянуть.
– Легко! – согласился Армен. Он от души рванул кабель, вытянув изрядный кусок, потерял равновесие, снова упал и залился радостным смехом. Глядя на него, расхохотался Шварценеггер.
В дыре показалась ухмыляющаяся физиономия Димы.
– Праздник, а? – спросил он. – Праздник. Доползли. Пролезли. Ладно, Шварц, давай, кромсай дверь.
– Тебе как ее – кусочками или совсем в лапшу?
– В капусту! Ха-ха-ха!
– Ой, мамочки, не могу! – катался по полу Армен.
– Мужики, а мужики, – пробормотал Шварц, с трудом сдерживая приступы хохота. – Вот я респиратор надел, а он не помогает. Гы-ы!
– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – сообщили ему подельники и зашлись уже всерьез.
– Что делать-то? А-ха-ха? – не унимался Шварц.
– Вешаться! Ой! Ай! Гы-гы-гы!!!
– У меня же от смеха фреза из рук выпадет, ха-ха-ха-а!!! Я себе отрежу чего-нибудь… Ха-а!!!
– Димка, ты слышал, чего он себе отрежет?!
– Ха-ха-ха!!!
– О-ой…
– Я убью эту сволочь! – заржал в полный голос Дима. – Я ее, ха-ха-ха, зарррээжу! Ска-а-ти-и-на!!! Как детей нас… Ха-ха-ха!!! Как маленьких… О-о-ой…
– Почему респиратор-то… Гы?
– Потому что это га-аз! Ой, умора… Ой, мне плохо… Ой, назад полезли… Живо! Бросайте все, уходим, пока можем! Ха-ха-ха!!! Армен! Ты щас до того досмеешься, что мышцы сведет! Ха-ха-ха! Будешь валяться тут… Ха-ха-ха… Как овощ… У-уй…
– Димка, молчи лучше! – Шварценеггер, не переставая давиться от смеха – он уже буквально весь в слезах был, – заталкивал в дыру Армена.
Дима тянул его на себя из тоннеля.
Они справились.
Они отползали по тоннелю, пока вконец не обессилели и не остались лежать на трубах, распластанные, полуживые.
– Почему мы не взяли противогазы? – стонал Шварценеггер.
– Почему мы не взяли динамит?! – рычал в ответ Дима. – Или уж сразу атомную бомбу?!
– Как проветрить этот подвал?!
– Да никак, вот как! В тоннель почти не тянет. Можем тут валяться хоть до посинения. Черт побери, я совсем ничего не знаю про эту дрянь – закись азота, кажется…
– А если быстро вскрыть дверь и – внутрь?
– Да там, на этажах, газа будет вообще по уши! Спорю на что угодно. Это же защита от чужака, последняя линия обороны. Через какую дверь ни входи – обхохочешься…
– В общем, – заключил Шварценеггер, – День Родни Кинга прошел бездарно. Тьфу!
– Инструмент жалко, – сказал Армен. – А то смотаться за ним?
– У тебя силы есть? У меня лично нет. И нам еще обратно ползти. Триумфальное выползание на свет божий. А все я, кретин! – Дима от души врезал кулаком по трубе. – Простите, ребята. Не надо было этого делать. Говорил мне дядя Матвей – зажми в кулак самомнение…
– Я вроде еще ничего, – сказал Шварценеггер. – Могу в самом деле за инструментом слетать. Не развалюсь. Наверное.
– Слушай, Шварц, – произнес Дима медленно и раздумчиво. – А там ведь есть чего запалить, в подвале-то.
Вдруг стало очень тихо. Даже Армен перестал горлом хрипеть.
– Ты… Ты… – Шварценеггер подумал и нашел аргумент: – Дима, это не по-нашему. Гадом буду, вот не по-нашему – и все.
– Ты не смей портить дом, – сказал Армен. – Дом тебе чем виноват? Только попробуй, я тогда просто уйду, мамой клянусь.
Дима молчал.
– Это хороший дом, – сказал Шварценеггер. – Ну, хозяин у него падла, а сам домик-то отличный. Умный. Смарт.
– И у меня такого никогда не будет… – вздохнул Дима. – Ладно, мужики, не слушайте. Это я так. Разозлился очень. Захотел нашего клиента за больное место укусить.
– Ты лучше его на бабки разведи, которые он нам должен, – посоветовал Шварценеггер. – И с процентами.
– …А эта жадина американская попробует меня в отместку посадить. Верно Армен сказал – клиент нас ни капельки не боится. И вообще, разводить на бабки – не моя профессия, – твердо сказал Дима, переворачиваясь на живот, чтобы снова ползти.
– Ну и глотай тогда пыль до конца жизни, – буркнул Шварценеггер.
– Чего?
– Я говорю – пыльно очень.
– В следующий раз возьмем дыхательные аппараты. Ну, за мной!
– Следующего раза не будет, – сказал Армен тихонько, чтобы Дима не услышал. – Потому что в дыхательном аппарате я сдохну точно.
Шварценеггер одобрительно похлопал его по ноге.
Дима сидел над схемой поселка трое суток, обрастая щетиной и худея лицом.
– Вот если бы дом стоял ниже уровня моря… – бормотал он. – Тогда имело бы смысл пробить дамбу и немножко все затопить. А если бы железная дорога проходила на километр восточнее… Небольшой кусочек товарного поезда, вагонов двадцать-тридцать, пустить под откос. А если… Нет, лесные пожары обычно с другой стороны города. Да и жестоко это – лесной пожар…
– Может, все-таки сделать землетрясение? – спрашивал Армен. – Тем более Эл-Эй уже трясло, местным не привыкать.
Но Дима шуток больше не понимал. Его заклинило.
Шварценеггер, предложивший дождаться следующего Дня Родни Кинга, был в ответ послан необыкновенно далеко.
Уяснив, что их лидер и друг буквально на глазах теряет человеческий облик, Шварц с Арменом почувствовали себя крайне неуютно.
– Сам погибнет и нас загубит! – сказал Армен. – Что делать, а? Не бросать же его. А вообще… Как мне все это надоело!
– Честно говоря, мне тоже, – признался Шварц. – Есть такая мысль, что пора завязывать. Но тем не менее сперва надо Димку привести в чувство. Пойдем, что ли, Мэту в ножки кланяться. Может, он протрезвел уже.
– И что умного предложит Мэт? Угнать десять бетономешалок, два шагающих экскаватора и один дирижабль?
– Дирижабль-то зачем?!
– Из любви к искусству…
