Вертолет завелся и пошел раскручивать винт. Оторвался от стола, вылетел на середину лаборатории, повернулся к окну и так завис. Начал медленно опускать нос — и пополз вперед.
Он набирал скорость. Вот он миновал стеллаж, на котором стояла модель пятой серии…
Модели на привычном месте не было.
Под стеллажом на рабочем столе валялся рюкзак Лехи.
Серая пленка на стекле густела. Стекло темнело, темнело, вдруг оплыло и потекло вниз.
Вертолет рванул — и пулей вылетел из здания.
Его аккумулятор был сегодня заряжен полностью.
* * *
Нанотех расплывался, он стал мягким. Здание было снизу доверху подернуто серой дымкой, и эта дымка разъедала его, словно кислота. «Девятая плюс» вела себя так же методично, как раньше с танками, — пожирала свой дом прежде, чем выйти на улицу.
Виктор сидел на асфальте и ждал, когда обвалятся перекрытия.
И как они обвалятся.
Он понимал, что шансов нет, но раз за разом прокручивал в голове варианты. Выжить, когда вокруг микроскопическая серая слизь, по идее, можно: обезумевшим ботам человек интересен в последнюю очередь. Тут вон сколько вкусной и полезной еды. Лишь бы тебя не оглушило падающей на голову массой. Лишь бы ты в ней не задохнулся, как в снежной лавине. Если останутся воздушные «карманы», чтобы дышать. Если здание будет плавно обтекать по краям, а не стремительно рушиться. И еще много всяких «если».
Нет. Шансов было ноль.
Какая усмешка судьбы. Боты-репликаторы однажды спасли сына. Теперь он видит, как другие репликаторы убивают его.
А сам Виктор только что, буквально сегодня утром, дал согласие вернуться к прежней работе. Его позвали назад, к микробам. И вот они, микробы.
Вполне уважительный повод взять и покончить с собой…
— Пап! Вот ты где! Что с тобой, пап?! Ты чего? — Леха тряс Виктора, а тот глядел на сына во все глаза и не мог вымолвить ни слова, так сдавило горло. — Да черт с ним, с этим Нанотехом! — сказал Леха. — Пускай взрывается, построим новый!
И тут долбануло.
* * *
Это было как ослепительная вспышка, только видишь ее не глазами, а чувствуешь всем телом. Мир вздрогнул. Нанотех окутался густым облаком пыли. И стало темно. И стало очень тихо.
Утихли сирены, потухли мигалки, заглохли моторы.
Погасли все прожекторы.
Замолчали телефоны.
И было слышно, как легкий ветерок шевелит осеннюю листву.
А потом с глухим песчаным шорохом опала и растеклась по асфальту мертвая серая пыль.
Люди остолбенело глядели на здание. Оно стояло, зловещее, как остов погибшего корабля. Потом оно зазвучало: медленно посыпались осколки стекол, куски штукатурки, все, что еще выглядело целым. Остался только изгрызенный скелет научно-исследовательского института микромашиностроения.
От Нанотеха тут не было уже ничего.
Толпа наконец очнулась и начала шевелиться, робко загудела, сразу в нескольких местах раздался женский плач. Опираясь на Лехино плечо, Виктор поднял себя с асфальта и тут же отпустил сына: увидел, что парень очень слаб, полностью вымотан. Точно как в тот раз, когда его «бросила девушка». Кажется, им предстоит дома разговор по душам. Пора кончать со всем этим. Хватит вранья.
— Все твои живы? — спросил Виктор.
— Надеюсь, да, — сказал Леха. — Надо проверить.
И шагнул к остову института.
— Куда? — Виктор схватил его за изодранную форменную куртку.
— Но там же… А-а, вот они!
На крыльцо здания вышли, слегка пошатываясь, две закопченные фигуры со стоящими дыбом волосами. Остановились, повернулись друг к другу.
Семенов протянул руку Принцу, и тот крепко ее пожал.
— Ну, — сказал Семенов, — ты мне звони.
Далеко-далеко, высоко в безоблачном вечернем небе летел игрушечный вертолет.
Глава 36
Елена Васильева пила кофе на кухне, борясь с желанием плеснуть в чашку хорошую дозу коньяку для бодрости. Вчерашний день и большая часть ночи обошлись ей в добрый километр нервов. Она еще не скоро оправится. Но потом все будет хорошо. Вероятно.
Какие все-таки мужики сволочи. И папа, и Витя, и Лешенька. Все как на подбор. Откуда они только берутся такие по ее душу, эти сильные личности и честные парни. Супергерои.
А каково ей с ними, они не думают.
Считается, что мать, истинная мать, не может ненавидеть своего ребенка. Лена отлично знала, что она прекрасная мама. Ей не в чем упрекнуть себя. Она не сдалась восемь лет назад, готова была отразить смерть в любую секунду, пусть только попробует сунуться! Но вчера она вдруг испытала незнакомое ей ранее чувство. Ей захотелось сделать Лешке больно. Очень больно. Нет, не для себя. Чтобы понял, каково ей было все эти годы, сколько она вынесла и вытерпела.
Господи, зачем ты делаешь наших детей такими неблагодарными?!
Она не растерялась, когда открылась дверь и Витя почти волоком затащил в дом Лешеньку. Лена сразу поняла, что пришла беда. Она действовала очень собранно и очень хладнокровно. Но Витя… Витя принялся отгонять ее от сына, твердить — не надо, сейчас оклемается. Лена даже подумала — а не свихнулся ли, часом, ее муж? Выглядела эта парочка подобающе: грязные, в какой-то пыли, Леха еще и в порванной нанотеховской одежде.
Сын пожаловался на духоту. Лена распахнула балконную дверь в его комнате и застыла: на бетонном полу открытой лоджии стоял большой игрушечный вертолет. Ярко раскрашенный и с надписью «ЭВАКУАТОР» на борту. «А это здесь откуда?» — только и успела удивиться Лена. Сын взвыл дурниной и кинулся к игрушке. Отпихнул мать, схватил вертолет, прижал к груди. Витя, стоявший в коридоре, грубо выругался. И, что самое ужасное, — скорее весело, чем зло.
А потом был долгий разговор. Нет, не разговор. Лена думала, что никогда уже не забудет этот жуткий взгляд сына и его яростный вопль: «Я не отдам их! Они мои! Они симбионты, ты это понимаешь?!» Потом случилось затишье. Сын показал их. Эти мелкие гады, оказывается, прилетели на вертолете. Сын уговорил их вылезти наружу. Маме похвастаться решил. Господи, в кого только таким уродился, ведь умный мальчик, и воспитывали его правильно, но почему же он такой дурак?! Из игрушечного вертолета на середину кухонного стола выползла стрекоза с пропеллером и рыбьим хвостом. Лена знала, что это такое. Видела модель.
Последняя работа ее отца.
Вот, значит, куда она пропала.
Все эти годы дрянь пряталась в теле ее сына.
Лена взяла сковородку и попыталась убить дрянь, ползавшую по ее столу и искавшую, чего бы сожрать.
