ЛОГИНОВ: Можно мне вякнуть? Тут такой вот маленький момент как раз по данному конкретному «Десанту на Меркурий»…
ПУБЛИКА: На Европу!
(Смех.)
ЛОГИНОВ: Хорошо. Пока авторы писали свое произведение, вы, читатели, где-то занимались своими делами, авторам не мешали, вы вообще не знали, что это произведение пишется. Поэтому авторы могли в свое полное удовольствие написать все, что считали нужным, так, как считали нужным. И если вдруг после того, как авторы это сделали, выясняется, что не понимают их, то виноваты в этом авторы, а не читатели. (Аплодисменты.) Объяснять задним числом – самое бессмысленное дело. Когда мне кто-то говорит – а вот ты здесь как-то не так, – я отвечаю: ну, значит, так получилось. А кричать: вы недопоняли, перечитайте, да еще с заранее данной установкой, это ложный момент. Так что именно конкретный пример, с которого пошла вся дискуссия, оказывается очень неудачным. Но если по этой причине обрезать начало дискуссии, мы остаемся без примеров, мы не видим блока произведений, массива произведений, которые шли бы от «научности». И значит, «научность», вот совершенно логично Олди объяснили, это инструмент. Кто-то сказал, это еще один метод. Еще, еще, еще. Но это никак не самоцель и не самоценность. Всё. Я сказал.
(Аплодисменты.)
МИНАКОВ: Я не говорил, что это самоценность.
ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Тише, дайте Лукину сказать.
ЕВГЕНИЙ ЛУКИН: Дело вот в чем. Тут вообще неправомочно противопоставлять фантастическое допущение, не фантастическое… Единственное, по-моему, функциональное отличие было приведено – что фантастические допущения сбываются. Ну так простите, Оскар Уайльд вообще утверждал, что жизнь идет за литературой и что до «Евгения Онегина» в России разочарованных молодых людей просто не было. А другой классик, более современный, обратил внимание на то, что все парадоксы Уайльда, это уже расхожие истины. То есть к этому нужно отнестись уже довольно серьезно. Мне кажется, в чем причина-то? А вот в том, о чем сказал Олег Ладыженский… Значит, как говорил Игорь, есть допущения, без которых нельзя обойтись, и есть такие, мимо которых можно пройти, даже не слишком их заметив. В этом вся и штука: что фантастическое, пусь даже «научное» допущение, если оно следствием имеет весь остальной текст – это да. Вот оно, мастерство, это правильно примененный прием. Если нет, то нет. И, собственно, что получается? Когда ты правильно распорядился фантастическим допущением, хочешь ты или не хочешь, а литература у тебя получится. Вот и все.
(Аплодисменты.)
ДИВОВ: Он подкрадывается!
(Смех.)
ДИВОВ: Он подкрадывается. И он никого не хочет обидеть!
ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Он завтра в ЖЖ напишет.
БЕРЕЗИН: Хочешь, чтобы я слово сказал?
ДИВОВ: Почему нет?
РУХ: Вован подкрался незаметно!
БЕРЕЗИН: Ла-адно…
ДИВОВ: Извините, если кого обидит.
РУХ: Забаним?
ДИВОВ: Забаним.
БЕРЕЗИН: Я в отличие от предыдущих ораторов буду предрекать мор и глад вам всем. Чума будет на оба ваших дома.
СВИРИДЕНКО: На такие два дома хватит и чумки.
БЕРЕЗИН: Первое обстоятельство: есть терминологическая путаница. Под «фантастикой» понимается некая отрасль литературы, которую мы можем по каким-то объективным критериям выделить… А ее нет. Есть корпоративный критерий, есть корпорация «фантастика» с отвратительной репутацией, потому что за последние лет 10 – 15 нет такого дрянного текста, который нельзя под маркой фантастики напечатать. Причем это тексты, хорошо описанные Аверченко: «Гремин нажал на рычаг, прижался к бедру Лидии, и все заверте…» Вот там можно все менять, Лидию меняют на боярыню, рычаг на что-то еще… А вот бедро остается.
ЛОГИНОВ: Нет, говорят, высокая грудь, а не бедро.
БЕРЕЗИН: Да, там есть варианты.
ЛУКИН: Со «стройной грудью» там еще была Лидия.
(Хохот.)
РУХ: Со встроенной?!
ПУБЛИКА: Киберпанк!
БЕРЕЗИН: Поэтому термин «корпоративность»… В данном случае есть некий объективный критерий корпоративности, то есть вхожести в тусовку. Мы понимаем прекрасно, что есть писатели, которые ездят на конвенты, условно говоря, и есть – которые не ездят. Ольга Славникова написала вполне себе такой фантастический роман, будь он написан человеком, ездящим на конвенты, он считался бы фантастикой, но «2017» не считается фантастикой всеми нормальными людьми за пределами «Роскона».
РУХ: Номинировался на «Роскон». Значит, фантастика.
БЕРЕЗИН: …Но как в моем любимом анекдоте, заканчивающемся словами «…донорская жопа отторгла чукчу», нормального писателя росконовский круг отторгает. Как Быков с трудом пролезает во все эти списки, питерцы его как-то награждают, но тем не менее понятно, что это чужеродная фигура в корпорации.
РУХ: Шорт-лист «Роскона».
БЕРЕЗИН: …По корпоративности мы можем отличить фантастику от нефантастики, а вот по тексту совершенно нет, потому что все наиболее успешные романы и вообще крупная форма последних лет, она вся имеет мистический, фантастический оттенок. Это вот некий медицинский факт. Поэтому отделять ничего никак не получится. И более того, то, что вы называете «фантастическим допущением», в романе «Как закалялась сталь» представлено гораздо более, чем в большинстве нынешних фантастических романов. (Аплодисменты.) Почему я предрекаю глад и мор? Потому что репутация фантастики, загубленная пятьюстами романами в год о космических пауках, на протяжении десяти лет печатавшихся, приводит к тому, что, во-первых, сформирован круг читателей, которым комфортно в этом мире с пауками… Во-вторых, эти читатели одновременно являются писателями пятисот романов в год, плюс две тысячи рассказов для фэнзинов… И, в-третьих, на фоне кризиса, как вот учил нас всех Байкалов, «конец вашей интеллектуальной фантастике, она нетиражна будет, ее будет невыгодно издавать»… Поэтому никакой игры, особенно для молодых авторов, в то, что «мы вам напишем умно о космических пауках», не будет. То есть будут исключительно космические пауки как лапша «Доширак» – и миграция куда-то в слаботиражные… или в толстые журналы людей, которые об этом писать не хотят. Ничего хорошего не будет, поэтому спор сам по себе бессмысленен! Типа кто кого съест. Игуанодон… динозавра или наоборот. Еськов, наверное, догадался бы, а мы не догадаемся. Спасибо за внимание.
(Аплодисменты.)
РУХ: В общем, если что, то виноват Березин, который накаркал.
(Аплодисменты, гул голосов.)
ДИВОВ: Он всё сказал!
ПУБЛИКА: …а теперь – БЕЙ ЕГО!!!
(Дружный смех.)
ДИВОВ: Ну как я и обещал, все-таки здоровый идиотизм победил. Все это было абсолютно без толку! Но я надеюсь, что некоторые получили удовольствие. (Аплодисменты.) У нас была идея простым голосованием решить, чья позиция представляется вам более убедительной. Но почему-то мне кажется, что это никому не надо!
