— Значит, он вернется, — сказал Игорь. Он встал, шагнул к окну и посмотрел в небо. Там плыли белые облака и ярко светило солнце. Вестгейт подошел и встал рядом.
— Помнишь Иру? — неожиданно спросил он. — Ну, жену Волкова.
— Конечно, помню, — кивнул Игорь, продолжая рассматривать облака.
— Лежит в коме. — Вестгейт тяжело вздохнул и отошел. — Говорят, упала, как только мы его увезли.
— Откуда знаешь? — Игорь никак не мог оторвать взгляд от неба. Он понимал, что полупрозрачного мерцающего облачка там больше нет. Но ему так хотелось, чтобы оно было…
— Сказали наши из группы мониторинга. После истории с «русским заговором» все секретные агентства поменяли свои коды, но Служба по-прежнему копается в их компьютерах как у себя дома.
— Все равно, раз ее взяли чужие эсэсовцы, нам до нее не добраться. А надо бы. Это ведь из-за нас так получилось.
— Ты полагаешь, клякса сможет исправить положение?
— Уверен. Слушай, брат, ты же во всю эту чушь не верил! Ты слово «биоэнергетика» выговорить не мог!
— Жизнь заставила, — сказал Вестгейт и положил Игорю на плечо теплую дружественную руку.
— Настоящая жизнь? — спросил Игорь ехидно, но без желания обидеть.
— Настоящая, — кивнул Вестгейт.
— Тогда мы что-нибудь придумаем. Да?
— Конечно. — Вестгейт улыбнулся и отошел к столу. — Кстати, ты смотришь в правильном направлении. Он улетел именно отсюда. Несколько часов назад. Сбросил меня на крышу и улетел.
Игорь с трудом отвернулся от окна.
— Как страшно узнать, что все это правда, — сказал он. — Что мы живем на маленькой задрипанной планетке, и настоящая жизнь несется мимо нас. А то, что мы по глупости своей полагаем настоящей жизнью, — это так, мышиная возня. Как страшно, брат.
— А ты голову — в песок, — посоветовал Вестгейт, умело разливая по стаканам пиво так, чтобы не поднималось слишком много пены. Этому нехитрому искусству он научился у Игоря.
— Ни один нормальный страус никогда не прятал голову в песок, — сказал Игорь.
— А ненормальный? — спросил Вестгейт. — Какое, наверное, сильное зрелище — страус в мании преследования!
— Я так рад тебя видеть… — сказал Игорь очень тихо, потому что у него вдруг запершило в горле и навернулись слезы на глаза.
— А я — тебя, — сказал Вестгейт. — Вот за это и выпьем!
Далеко, на другом конце Москвы, одурманенный наркотиками пожилой безумец, пристегнутый ремнями к больничной койке, почувствовал его настроение и улыбнулся широкой счастливой улыбкой. Улыбнулся во сне.
