– Всю жизнь с солдатами, – скупо объяснил всадник. – Вот сейчас вконец опростею – и по морде сапогом! Давай, рассказывай. Теперь ты под «пятью словами».
– Я бакалавр, ученик Дина. Ездил в метрополию и на Острова знакомиться с тамошними достижениями. Говорили, только не сочтите за похвальбу, что у меня хватит способностей и прилежания стать помощником Дина. Я вернулся, чтобы закончить магистратуру, и…
– И не нашел университета на месте.
– Не нашел… – разбойник шумно вздохнул. – Ни университета, ни товарищей, да просто ни одного ученого человека. Это была моя жизнь. И ее растоптали. По безумной прихоти короля и приказу Эгберта. Ладно я, а народ-то за что пострадал? Ведь теперь, пока целителя отыщешь, уже могилу копать пора… Извините. Больно.
– Не тебе одному. Правда ли, что Диннеран изучил белую лихорадку так глубоко, как об этом болтают?
– Всесторонне, мой господин.
Всадник чуть нагнулся и посмотрел на разбойника.
– Когда ты вернулся с Островов?
– Пять лет назад.
– Сюда гляди.
Всадник сдернул с головы берет, до этого натянутый по самые уши. Обнажилась короткая военная стрижка – густые, но совершенно пегие волосы. Некрасивая, мертвенная седина.
– Я командовал на южной границе, там у нас были трудности, если ты помнишь, – сказал он, выпрямляясь и снова надевая берет. – Я тоже вернулся пять лет назад. Ты не нашел своей школы, я не нашел семьи. Ни жены, ни детей. Белая лихорадка.
– Вы… тоже потеряли все…
– У нас с тобой немного разное всё, не находишь?
– Простите, мой господин, я не хотел! – разбойник горестно покачал головой. – Слушайте, я правда дурак. Приношу вам нижайшие… Но что вы такое задумали? Зачем вам просить за Младшего?! Жалко, конечно, мальчика, но ведь сама жизнь наказывает короля!
– Полегче, философ!
– Молчу, – разбойник несогласно пожал плечами.
– Что ты знаешь о белой лихорадке?
– Все необходимое, мой господин. Если мне позволено будет объяснить – уже после разгона университета Дин завершил наставление по белой лихорадке. Мы распространяем его в списках, и теперь любой бакалавр…
– Ты освоил ее лечение? Сам можешь вылечить?
– Да, мой господин. Увы, я пока недостаточно опытен. Работаю только вблизи. Мне нужно видеть больного и прикасаться к нему.
– Ты о чем подумал, дрянь?! – рявкнул всадник.
– Нет! – крикнул разбойник, отпрыгивая и закрывая лицо руками. – Нет! Простите, мой господин! Но я… Я совсем запутался. Я так хотел бы помочь вам!
Всадник остановил коня. Болезненно кривя бровь, всадник разглядывал трясущегося разбойника.
– Это похвально, – сказал он наконец. – И хватит ныть. Не люблю.
– Самое мучительное для целителя… – пробормотал разбойник сквозь ладони, – когда ничем не можешь помочь.
– Для военного тоже, – бросил всадник.
– Когда опоздал к больному… Или просто еще не умеешь. Теперь представьте, каково целителю, которому запретили исполнять его долг! Каждый день, каждый час я чувствую, как гибнут люди!
– Это для всех одинаково, дурачина, – сказал всадник мягко. – Это тоже вроде правила. Оно бьет по всем. И чем лучше знаешь свое дело, тем больнее из-за потерянных возможностей. Не успел, не сумел, запретили… Думаешь, мне не запрещали исполнять то, для чего я предназначен? Много раз. А теперь поехали. И довольно тут шмыгать носом!
– Виноват, мой господин, – покорно согласился разбойник, шмыгая носом.
Некоторое время они молчали. Лес вокруг то редел, то густел, становился выше, ниже. Солнце перевалило за полдень.
– Ты меня больше не ненавидишь? – вдруг спросил всадник.
– Нет, мой господин! – выпалил разбойник.
– Это делает тебе честь, – сказал всадник и опять надолго умолк.
Дорога стала тропой. Разбойник и конь равномерно топали, всадник, казалось, задремал в седле.
Конь навострил уши и тихо фыркнул.
– Кошелек или жизнь!!! – рявкнули из чащи.
Разбойник не успел толком испугаться, а всадник уже сорвал с пояса туго набитый мешочек и метнул его сквозь зеленую стену. Раздался удар, что-то грузно упало.
– Кошелек, кошелек, – согласился всадник.
Разбойник подобрал челюсть и поспешил напустить на себя озабоченный и деловитый вид.
– Один другого тупее, – сказал всадник недовольно. – Где ты их таких находишь? Прямо жалко кошелька.
– Здесь нет засады. Это не мой человек. Приблудный какой-то.
– Тогда сходи, забери деньги.
Разбойник скрылся в лесу. Повозился там. Вышел обратно на тропу, протянул всаднику мешочек.
– А-а, оставь. Раздай своим босякам, – отмахнулся всадник. – Глядишь, меньше неприятностей добрым людям причинят.
– Они добрых людей не грабят, – сообщил разбойник, пряча деньги.
– А каких?..
– Выбирают похуже. Так Дин велел.
– Я сейчас из седла выпаду от вашей мудрости, – всадник только головой покачал. – Даже не смешно. И что это было – там, в лесу?
– Охотник из ближней деревни. Он, наверное, меня не разглядел, ну, и решил попытать удачу, напугать богатенького. Извините. Тут народ шальной, одно слово – приграничье.
– Не шальной, а дурной, – бросил всадник и снова погрузился в молчание.
Тропа постепенно сужалась, превратившись наконец в тропинку.
– Коня себе не оставляй, – вдруг подал голос всадник.
– А? Простите?
– Коня моего продай, говорю. Найди перекупщика самого жадного и глупого, какого сможешь. И постарайся больше не попадаться ему на глаза. А то ведь он тебе отомстит.
– Не вполне понимаю, мой господин.
– Ты же сам заметил – конь боевой. Не завидую тому, кто на него позарится.
– А что случится с новым хозяином?
– В один прекрасный день ему откусят голову, – сказал всадник.
И погладил коня.
Тропинка вывела их на небольшую поляну, и тут всадник объявил привал. Разбойник снял с коня бурдюк с водой и суму, расстелил попону.
– Далеко еще? – спросил всадник.
– Мы свернем на боковую тропинку, она гораздо короче, чем главный путь. Правда, только для пешего годится, но продеремся как-нибудь. Часа за три-четыре. Ой…
