— Достал! — Я рванулась вперед, но Ари и его прихвостни раскрыли крылья и, как по команде, дружно поднялись в воздух.
Пытаюсь скинуть куртку — и дернуть за ними. Но Дилан кладет руку мне на плечо:
— Не ввязывайся сейчас. Смотри, сколько народа.
Оглядываюсь вокруг.
— Чттто ттаккое… — заикается Слоан, прижавшись к Надж. А рядом толпа зевак, запрокинув головы, фотографирует повисшую в небе зловещую троицу.
Скрипнув зубами, соглашаюсь с Диланом. Перевожу дыхание и разжимаю кулаки. Клык о себе и сам позаботится. Я в этом уверена.
— Приятно было побеседовать, Макси, — орет мне сверху Ари. — Дилан, помни, что я сказал, дело закрыто.
И с этими словами он взмывает в ночную темень и исчезает.
32
Я верчусь без сна уже третий час. Вдруг — скрип. Дверь в комнату приоткрылась.
Мгновенно вскакиваю и хватаю с тумбочки лампу. Думаете, это слишком? Нисколечко. Особенно если на вас столько раз ночью нападали.
— Кто там? — шепчу. — Надж, это ты?
Она весь вечер прорыдала о своем кретине Слоане. После Ари он обозвал ее выродком и рванул от киношки, как ошпаренный. Как я ее ни успокаивала, ничего не помогало. Не удивлюсь, если и ее бессонница мучает. Я, конечно, не самый лучший утешитель, но к кому же ей еще пойти?
— Нет, это я.
Не пойму, откуда здесь этот знакомый голос. Слишком знакомый.
Поставила лампу и включила свет. В дверях стоит Дилан, понурый и, мягко говоря, смущенный. Я не верю своим глазам.
— Какого черта ты забыл в моей комнате? Время за полночь. Я сплю. Стараюсь заснуть.
Мы так и не обсудили визит Ари. То, что он сказал про Клыка, совсем выбило меня из колеи. Потом Надж не отпускала весь вечер, а потом я скрылась в свою комнату, пытаясь сама во всем разобраться. Что, ясное дело, у меня не получилось.
Дилан, как дурак, топчется у двери.
— Я хотел спросить… Можно я… у тебя сегодня ночью… останусь? — невнятно бормочет он себе под нос.
Вырвавшиеся у меня в ответ нечленораздельные звуки можно сравнить только с воплем умирающей кошки.
— Я не могу сейчас оставаться один. — У меня отвисает челюсть. — Я знаю, это глупо, и ты скажешь, что я трус. Ну и пусть. Я не такой, как ты. Я и пятнадцати лет еще на свете не прожил.
Это правда. Я все время забываю, что его всего два года назад сделали. На вид-то ему столько же лет, сколько мне.
— За последнее время столько всего случилось, — торопливо объясняет Дилан. — Я так старался сам со всем этим справиться. Лежал, ворочался, думал обо всем, что Ари наговорил и… я ничего не понимаю…
Мы с ним, похоже, одинаково сегодня вечером время провели.
Он посмотрел на меня с надеждой:
— Можно я с тобой останусь? Только сегодня? Я на полу могу спать.
Еще секунду поколебавшись, я вздохнула и кивнула.
На лице у него мелькнуло облегчение. Он входит, точно маленький мальчик, волоча за собой одеяло, и, от стыда красный как рак, тихонько прикрывает за собой дверь. Вот вам и красавчик!
— Спасибо.
Если б я хотела, я б, как не фиг делать, его сейчас с землей сровняла. Только зачем? Не буду я этого делать. Всем известно, как трепетно я к чужим чувствам отношусь.
— Ничего, располагайся. На полу места много.
Он встряхнул одеяло, плотно сложил на спине крылья и, легким грациозным движением завернувшись в одеяло, как в кокон, улегся на бок. Понятно, что никто из нас на спине не спит. Вытащив наружу сильные руки, он еще что-то там поправляет. А я смотрю на него и стараюсь не думать, как эти руки касались меня в кино всего несколько часов назад.
Он большой и сильный, и сконфуженный. И очень-очень симпатичный.
Выключаю свет и бросаю ему подушку. Она падает прямо ему на голову.
— Спасибо. — Он запихивает подушку под голову и все не может остановиться со своими благодарностями. — Я только сегодня.
— Еще бы не только… — бормочу я себе под нос, отворачиваюсь к стене и возвращаюсь к своим мыслям. В темноте и в тишине все сказанное Ари грохочет у меня в ушах.
— Дилан? — решаюсь я наконец спросить.
— Мммм…?
— Что он имел в виду, когда говорил «дело закрыто»? Почему он хотел тебе это сказать, если ты его никогда раньше даже не видел?
Дилан молчит так долго, что я решаю: он заснул. Но тут до меня доносится его вздох:
— Я и сам ничего не понимаю. Мне никогда не понять, почему меня вечно во все впутывают.
Боже, опять он себя жалеет. Была бы у меня еще одна подушка, я бы ее в него так метнула — сразу бы нюни разводить перестал.
— Он сказал, не беспокойся про профессора Гюнтер-Хагена, — настаиваю я звенящим голосом. — Может, он хотел сказать, чтобы ты забыл, что я твоя идеальная половина? Может, Г-Х хотел тебе передать, чтоб ты от меня отстал?
— Может… — задумчиво отвечает Дилан. Сердце у меня прыгает, как сумасшедшее, и я рада, что в темноте Дилану не видно моего лица. — Какая разница. Ты же знаешь, я все равно не могу от тебя отстать.
Мы снова замолчали. Лежим и слушаем, как другой дышит. В конце концов Дилан разочарованно протянул:
— Спокойной ночи, Макс.
Старательно не думаю о его сильном теле, старательно не прислушиваюсь к его дыханию.
— Спокойной ночи, Дилан.
33
КЛЫК
Лучше его меня никто не знает (это и хорошо, и плохо)
Стопроцентно ему доверяю (более или менее)
Помогает вынести любые трудности
Ему, как и мне, плевать на вежливость. Мы оба некоммуникабельные
Насквозь меня видит. Это плохо
Раздражает меня — не то слово как
Он мне почти как брат
Замкнутый и скрытный
Убей меня бог не знаю, как с ним себя вести
Ни разу не сказал, что меня любит. Прощальное письмо — не в счет. Трус, мог бы и в лицо сказать
Сильный, сосредоточенный. Движется так, что мне хочется до него дотронуться
Все время вспоминаю, как мы целовались
Не знаю, где он сейчас, потому что он отвалил к чертовой бабушке
ДИЛАН
Только недавно со мной встретился (меньше возможности меня шантажировать)
Кажется, ему можно доверять (пока)
Помогает признать, что мне не под силу любые трудности
Вежливый до потери сознания. Отвешивает мне комплименты даже за мою некоммуникабельность
