В эту майскую ночь Владимир ожидал Рогнеду в своей спальне в несколько взвинченном состоянии. Весь день он пытался заставить себя успокоиться, позабыть сказанное ему Сойвой еще утром о насмешках в его адрес со стороны братьев Рогнеды. Владимира выводило из себя то, что Рогнеда и ее братья, пребывая в заложниках, тем не менее держат себя вызывающе при встречах с ним. Волимер и Неклан были гораздо старше Владимира. Оба не раз бывали в походах, рисковали жизнью, проливали чью-то кровь. Конечно, юный Владимир казался им слабым отроком. И все потуги Владимира выглядеть по-взрослому не вызывали у Волимера и Неклана ничего, кроме презрительной усмешки.
Примерно так же держалась с Владимиром и Рогнеда. Даже лежа в постели и раздвигая перед Владимиром свои белые пышные бедра, Рогнеда смотрела на него с холодным отчуждением, словно потакая его очередному капризу. Порой, отдаваясь Владимиру, Рогнеда смотрела куда-то в потолок, погруженная в свои мысли, далекие от происходящей действительности. Находясь в объятиях Владимира, Рогнеда тем не менее в мыслях была очень далека от него. Даже униженная Рогнеда всячески старалась показать Владимиру, что он ей не ровня, что он для нее пустое место.
«Сейчас я покажу тебе, гордячка, каким я могу быть, ежели меня рассердить! – думал Владимир, сняв с себя сапоги и зашвырнув их в дальний темный угол. – Ты посмела смеяться надо мной, подлюка, за это тебе придется заплатить горькими слезами!»
Владимир еще ни разу не видел Рогнеду плачущей. Он видел ее какой угодно – веселой, замкнутой, насмешливой, угрюмой, – но в слезах Владимир не заставал Рогнеду ни разу.
«Я надаю ей пощечин или отхлестаю ее плетью, но заставлю разрыдаться. – Владимир отыскал на полке ременную плетку и осмотрел ее. – Ежели Рогнеда не сознается мне, над чем она и ее братья так бурно смеялись нынче утром, то я заставлю ее умыться слезами! Она еще будет ползать передо мной на коленях, надменная гусыня!»
Услышав шаги за дверью, Владимир торопливо уселся на стул с подлокотниками, придав своему лицу надменно-холодное выражение. Плетку Владимир положил рядом с собой, но так, чтобы она не бросалась в глаза.
Дверь со скрипом отворилась – и в спальню вошла Рогнеда, сопровождаемая Сойвой, в обязанность которой входило обыскивать Рогнеду, ходить с ней в баню и сопровождать ее во всех передвижениях по терему и теремному двору.
– Можно ли мне войти, господине? – негромко промолвила Рогнеда, отвесив поклон Владимиру.
Хотя Рогнеда знала, что Владимир уже ожидает ее, тем не менее она всякий раз просила у него позволения войти к нему, ибо так полагалось рабыне.
– Входи и раздевайся, – хмуро проговорил Владимир, делая жест Сойве, чтобы та удалилась.
Не глядя на Владимира, Рогнеда стянула через голову свой длинный льняной летник, потом тем же привычным движением она сняла с себя тонкую исподнюю сорочицу. Свои одежды Рогнеда небрежно бросила на скамью, над которой горел масляный светильник, висящий на железном крюке, вбитом в толстую потолочную балку. Озаренная ярким светом светильника обнаженная Рогнеда сбросила с ног легкие кожаные чиры и с невозмутимым лицом повернулась к Владимиру.
Ее равнодушный взгляд и безвольно опущенные вдоль тела руки, казалось, говорили Владимиру: «Ну вот, я готова. Коль желаешь, возьми меня!»
– Запри дверь и распусти волосы, – тем же холодным тоном повелел Владимир Рогнеде.
Неспешными движениями расплетая свою длинную толстую косу, Рогнеда неслышно прошла босыми ногами по сосновому полу до двери. Владимир, глядя на ее покачивающиеся белоснежные бедра, на гибкую спину, на стройные сильные ноги, ощутил в груди усиливающееся сердцебиение и прилив плотского желания в своих напрягшихся чреслах. Резкий звук задвинутой до упора в пазы деревянной щеколды пробудил во Владимире внутренний толчок к действию.
Поднявшись с кресла и зажав в руке плеть, Владимир двинулся к Рогнеде, которая отошла от запертой двери, продолжая расплетать косу. Они замерли друг перед другом: он в неподвижности с пристальным окаменевшим взглядом, она с легким недоумением на лице и с немым вопросом в глазах, ее пальцы, распускавшие косу, замедленными движениями продолжали свое дело.
Обнаженная Рогнеда с длинными пшеничными волосами, синеглазая, с сочными алыми устами и чуть вздернутыми сосками упругих округлых грудей была так желанна Владимиру, так внутренне обожаема им, что изначальное его желание довести ее до слез мигом куда-то испарилось. Его злость вдруг сменилась робостью.
– Рогнеда, ответь мне честно, над чем ты и твои братья смеялись нынче утром, когда я приходил к вам? – выдавил из себя Владимир, сделав усилие над собой. – Ведь вы смеялись надо мной, так?
Рогнеда тряхнула головой, распуская по плечам свои длинные волосы и обретя вид сказочной девы-русалки.
– Не будем об этом толковать, князь, – сказала она. – Идем спать.
Рогнеда двинулась было к кровати, но Владимир остановил ее, крепко схватив за волосы.
– Говори же, над чем вы так хохотали ныне поутру, а?
Рогнеда вырвалась и обожгла Владимира неприязненным взглядом. В ней не было ни капли страха перед ним.
Угасшее было раздражение опять вспыхнуло ярким пламенем в душе Владимира.
– Мне ведомо, над чем вы так смеялись, – с угрозой в голосе сказал Владимир, надвигаясь на Рогнеду. – Твой брат Неклан скалил зубы, потешаясь надо мной. А тебе и Волимеру было шибко весело слушать Неклановы насмешки.
– Неклан в полной мере имеет право скалить зубы, ибо он – взрослый волк, – чеканя слова, промолвила Рогнеда, с вызовом глядя на Владимира. – Ты же по сравнению с моими братьями сущий щенок. Об этом говорил Неклан ныне утром, над этим мы и смеялись.
Увидев презрительную усмешку на прелестных устах Рогнеды, Владимир почувствовал, как у него вспыхнули щеки и уши. Не помня себя от прилива бешенства, Владимир влепил Рогнеде сильную пощечину. Рогнеда пошатнулась, но устояла на ногах. Ее синие глаза стали похожи на острия кинжалов.
– Ого! – с той же презрительной миной обронила Рогнеда. – Щенок показывает свои молочные зубки.
– Ах ты дрянь! – выпалил Владимир, замахиваясь на Рогнеду плеткой. – Я выбью из тебя гордыню и непокорность, сучка!
Владимиру удалось всего один раз огреть плетью Рогнеду. Едва он сделал второй замах, как Рогнеда бросилась на него, как пантера. Она расцарапала княжичу лицо, а затем, схватив его за волосы, принялась таскать его из стороны в сторону. От сильной боли из глаз Владимира брызнули слезы. Выронив плеть, он начал отчаянно вырываться из цепких рук разъяренной Рогнеды. Наконец, Владимиру это удалось. Закрываясь руками от кулаков Рогнеды, которая продолжала наседать на него, Владимир подбежал к двери, громко зовя на помощь. Отодвинув дверной засов, Владимир хотел было выскочить из ложницы, но Рогнеда схватила его сзади за рубаху и повалила на пол. Схватив плеть, Рогнеда принялась хлестать ею распростертого на полу княжича, осыпая его бранными словами.
