Евнух Артасир, сопровождавший царицу, слегка побледнел от этих злобных слов. Впрочем, Статира не обратила на евнуха внимания, сверля Атоссу неприязненным взглядом.
Атосса же даже бровью не повела, хотя сразу сообразила, что Статира именно ее подозревает в убийстве Илтани.
Бледность Артасира не укрылась от внимательной Атоссы. И она не преминула высказать евнуху свое недовольство, оставшись с ним с глазу на глаз.
– Артасир, – сказала царица, – у тебя хватило духу разрубить на части мертвую Илтани. Так имей же мужество не трястись от страха и не меняться в лице при одном упоминании имени той девки. Все давно прошло и забыто.
Артасир в тот раз несмело возразил: мол, прошло-то прошло, но Статира-то ничего не забыла…
Скорпион, неизвестно как оказавшийся на постели у Атоссы, тоже был свидетельством того, что Статира ничего не забыла и готова жестоко мстить.
– Госпожа, а ты уверена, что это по воле Статиры тебе подбросили в спальню скорпиона? – спросил евнух уже на другое утро, когда Атута поведала ему о случившемся.
– Уверена, – жестко ответила Атосса. – Здесь, во дворце, у меня лишь один враг – это Статира. Она не может простить мне моего первенствующего положения подле Дария.
Уже пыталась меня отравить с помощью Илтани, у которой мне удалось вырвать признание благодаря находчивости Атуты. Атута прирезала ту негодяйку, иначе еще неведомо чего от нее было бы ожидать. Похоже, Статира сумела подкупить кого-то из моих слуг, иначе как скорпион попал бы на мое ложе?
Атута, присутствующая при этом разговоре, сказала:
– Госпожа, мы с Артасиром рано или поздно выследим того, кого смогла подкупить Статира.
– Кто знает, что ей еще взбредет в голову, – мрачно промолвила Атосса, – лучше сделать это побыстрее. Хотя, я думаю, самое верное – это вырвать зло с корнем. Вернее, вырвать сам корень зла.
– Что ты имеешь в виду, о госпожа? – испуганно пролепетал Артасир, догадываясь подспудно, на что намекает царица, но еще не желая верить в это.
– Необходимо убить Статиру, – непреклонным тоном заявила Атосса. – Причем убить так, чтобы это было похоже на смертельную болезнь либо на несчастный случай.
Атута восприняла слова Атоссы с невозмутимым спокойствием, – Артасир же принялся жаловаться царице на свои больные ноги, слабое зрение, одышку, на то, что ему в шестьдесят лет не под силу заниматься такими делами.
– Но никому другому я не могу довериться, только вам двоим, – с грустью промолвила Атосса.
– Это, конечно, большая честь для нас с Атутой – такое доверие, – сказал Артасир, – но эта честь чревата для нас самыми печальными последствиями. Госпожа, лучше бы в отсутствие Дария не трогать Статиру. Гобрий, ее отец, сейчас всесилен, и в его власти разыскать и покарать убийц дочери, как бы знатны те ни были.
– Потому-то и следует убить Статиру без крови и шума, – упрямо проговорила Атосса, – и непременно без всякого яда. Подумайте, как это сделать. – Атосса помолчала и добавила, глядя на евнуха и служанку: – Если, конечно, вам дорога моя жизнь.
– Твоя жизнь, госпожа – это и наша жизнь, – сказала Атута. – Мы служим тебе, и значит столь же ненавистны Статире.
– Приходится признать с прискорбием, – согласился с Атутой Артасир, качая лысой головой, – она может убрать и нашу царицу, и нас заодно… Мы должны обдумать, как вырвать этот корень зла.
– Вот и договорились, – бодрым голосом подвела итог Атосса. – Не расстраивайся, Артасир. Это будет твоя последняя жертва, обещаю. Ты и впрямь слишком стар для таких дел.
В последующие несколько дней Атута и Артасир ломали голову над тем, как умертвить Статиру незаметно для окружающих ее слуг и со всеми признаками несчастного случая. Евнух под разными предлогами проникал в покои Статиры, стараясь определить, можно ли там спрятаться днем, чтобы напасть на Статиру ночью. Он приглядывался к ее слугам, желая выявить явных ее любимцев, а также новичков, которых в случае чего можно было бы обвинить в ротозействе и даже в пособничестве злому року. Всем увиденным и услышанным в покоях Статиры Артасир делился с Атутой, более изощренный ум которой старался измыслить, как и где лучше всего совершить задуманное Атоссой злодеяние.
От дубинки и удавки пришлось отказаться сразу, ибо разбитая голова жертвы, след веревки на ее шее неизменно могут свидетельствовать об убийстве. Пришлось отказаться и от попытки утопить Статиру в бассейне, поскольку она никогда не купалась в полном одиночестве, с нею неизменно была Пармиса или кто-нибудь из рабынь. Напасть на Статиру во время ее прогулки по дворцовому парку тоже было невозможно, ибо в одиночку Статира опять-таки не гуляла.
Артасир все больше склонялся к мысли, что самое надежное средство – все-таки яд. Атута не соглашалась с ним. Решительно возражала против яда и Атосса. Царица опасалась мстительности Гобрия, который ныне был действительно всесилен. С таким врагом Атоссе при всем ее желании было бы не справиться.
Наконец Атута придумала хитроумный способ умерщвления Статиры. Она открыла его Атоссе, та одобрила замысел своей верной служанки. Оставалось лишь ждать подходящего момента.
И момент этот вскоре представился.
…После полуденной прогулки в парке Пармиса ненадолго рассталась со Статирой, намереваясь переодеться. Они договорились встретиться вновь в покоях Статиры, чтобы вместе разучить новую песню, услышанную из уст рабыни-армянки, недавно подаренной Статире отцом.
У Статиры был изумительный голос, слушать его было истинное наслаждение. Пармиса, не устававшая восхищаться старшей подругой, любила аккомпанировать ей на флейте или дутаре.
Направляясь к себе, Статира очутилась в узком коридоре лицом к лицу с евнухом Артасиром.
У того был такой расстроенный вид, что Статира невольно замедлила шаг, пожелав узнать причину его печали.
– О добрая госпожа, – унылым голосом проговорил Артасир, низко кланяясь Статире. – Я взываю к тебе о помощи. Атосса собирается погубить меня.
– За что погубить, Артасир? – поинтересовалась Статира.
Артасир понизил голос:
– За то, что вчера ночью я узнал одну из тайн царицы, О, я хорошо знаю Атоссу! Она может простить мне многое, но только не это. Спаси меня, добрая госпожа!
Артасир упал на колени, прижав руку Статиры к своему лбу. У персов то был жест человека, отдающего себя во власть другому человеку.
У Статиры от любопытства загорелись глаза. Она схватила евнуха за руку и потащила за собой, бормоча на ходу:
– Конечно, Артасир, я помогу тебе. Обещаю тебе свою защиту!
Они вошли в комнату, примыкавшую к трапезной, из которой доносились голоса рабынь, но здесь Статире что-то не понравилось, и она повлекла Артасира дальше, продолжая успокаивать его как маленького ребенка. Наконец Статира остановилась в небольшой уютной комнатке, из которой одни двери вели в ее опочивальню, другие – в трапезную и комнату отдыха.
