– Ну и пусть себе ищет! – махнул рукой Давыд Гордеевич. – И помимо Ксении-задаваки найдутся для Горяина красавицы на выданье.
– Ты же говорил мне, что в Дорогобуже уже всех знатных девиц перебрал, – заметил Самовлад Гордеевич. – Одни Горяином брезгуют, другие сами ему не по сердцу. Где еще невест искать будешь, брат?
– Князь наш собирается на днях ехать в Смоленск, – сказал Давыд Гордеевич. – Я с ним поеду и Горяина с собой возьму. Может, в Смоленске улыбнется нам удача. Город большой, имовитых девиц живет там немало.
– По какой надобности едет Федор Юрьевич в Смоленск? – спросил Самовлад Гордеевич. – Ежели он опять намеревается подбивать тамошних бояр, чтобы те позвали его на смоленский стол, то лучше бы ему туда совсем не ездить. С огнем играет Федор Юрьевич! Витовт не отдаст ему Смоленск без боя.
– Совсем не за этим Федор Юрьевич в Смоленск собирается, – промолвил Давыд Гордеевич. – Лингвен Ольгердович зовет его в гости.
– Будь все время подле князя, – повелел Самовлад Гордеевич брату. – От Лингвена всякой пакости ожидать можно. Он же вечно сует свой нос, куда не следует! Нельзя допустить, чтобы Лингвен опутал Федора Юрьевича лестью и втянул его в какую-нибудь свару.
– Я все понял, брат, – проговорил Давыд Гордеевич.
Князь Лингвен Ольгердович правил в Смоленске четвертый год, и все это время он не сидел спокойно на месте, но постоянно где-то воевал, помогая Витовту одолевать его врагов. А врагов у Витовта было много, ибо он враждовал даже с родными и двоюродными братьями.
До того как сесть на смоленский стол, Лингвен Ольгердович княжил в Новгороде Великом. Новгородцы сами позвали его, когда поссорились с Москвой. Назревала война с московлянами, поэтому новгородское боярство искало сближения с Витовтом, который был враждебен Москве. Московский князь Василий Дмитриевич сумел замириться с дерзкими новгородцами без войны. Когда же Витовт захватил Торопец и приблизился вплотную к владениям великого Новгорода, тогда настроение новгородцев резко поменялось: они прогнали Лингвена Ольгердовича и взяли себе князя из родственников Василия Дмитриевича.
Лингвен какое-то время сидел на княжении сначала в Торопце, затем в Полоцке. Он был воином до мозга костей, смелый, но осторожный. В битвах Витовт всегда ставил Лингвена в центре боевого построения, давая ему свободу маневра и полагаясь на его ратный опыт. Дорожа недавно захваченным Смоленском, Витовт отправил сюда Лингвена, когда вновь стала назревать распря с Московским княжеством.
Для Горяина, выросшего в деревенской глуши, даже небольшой Дорогобуж казался весьма обширным градом. Но, оказавшись в Смоленске, Горяин был поражен размерами и великолепием этого древнего города, основанного славянами-кривичами в верховьях Днепра шесть столетий тому назад.
Смоленск раскинулся на холмах на левобережье Днепра, здесь был Старый Город, обнесенный мощными валами и деревянными стенами. Новый Город располагался на правобережье Днепра и был соединен мостом с более древней частью Смоленска. В центре Старого Города на Соборной горе возвышалась белокаменная крепость, туда вела широкая дорога, идущая от Крылошевских ворот. Вдоль этой дороги теснились высокие терема здешних бояр. На Соборной горе стоял каменный княжеский дворец, напротив которого возвышался огромный Успенский собор, выстроенный при сыновьях Владимира Мономаха. Позолоченные купола и кресты Успенского собора были хорошо видны не только из любой точки Старого Города, но и за несколько верст от Смоленска.
Федор Юрьевич ехал на коне во главе своей свиты по улицам Смоленска и недовольно ворчал себе под нос:
– Вот тут княжили мои отец, дед и прадед. А ныне здесь литовский князек обосновался, как ворон в опустевшем ястребином гнезде. Давно пора Лингвену голову отрезать и вернуть стол смоленский Мономашичам. Не пойму, чего бояре здешние робеют, неужто сомневаются, что я поддержу их. Эх, робкие душонки!
– Княже, здешние бояре куплены Витовтом вместе с потрохами, – промолвил Давыд Гордеевич, поравняв своего рыжего скакуна с вороным княжеским иноходцем. – А кто не куплен, тот давно отсюда изгнан или убит.
– Может, мне самому Лингвена прикончить, – как бы в раздумье произнес Федор Юрьевич. – Не по душе мне этот литвин. Что скажешь, боярин?
Князь бросил быстрый взгляд на Давыда Гордеевича.
– Смоленском не Лингвен владеет, а Витовт, – резонно заметил Давыд Гордеевич. – Лингвен в ратном деле смыслен, поэтому Витовт и поручил ему Смоленск охранять. Вот кабы нам удалось поссорить Лингвена с Витовтом, это было бы весьма полезно роду Мономашичей. Ежели Лингвен с нашей помощью разобьет Витовта, тогда он в Литве вокняжится, а нам уступит Смоленск.
– Отличная мысль, боярин! – усмехнулся Федор Юрьевич. – Я намекну на это Лингвену при встрече с ним, а ты, друже, с боярами смоленскими тайно потолкуй о том же. Пусть смоляне потихоньку да помаленьку подталкивают Лингвена к ссоре с Витовтом.
Услышал этот разговор и Горяин, который постоянно держался рядом с Давыдом Гордеевичем.
Дорогобужского князя и его свиту Лингвен Ольгердович встретил у входа во дворец. На обширном дворцовом дворе стало тесновато из-за нескольких больших возов с сеном, доставленных сюда еще утром. Лингвен, по своей привычке, сам спустился во двор, чтобы проследить, как его конюхи сгружают сено с возов. В это самое время в дворцовую цитадель въехал конный отряд дорогобужского князя.
Лингвен и Федор Юрьевич обнялись, как давние закадычные друзья. Глядя на то, как дружески беседуют эти двое, улыбаясь и похлопывая один другого по плечу, невозможно было поверить, что в душе оба князя недолюбливают друг друга.
Лингвен Ольгердович был старше Федора Юрьевича лет на десять. В одной из новгородских летописей сохранилось описание Лингвена Ольгердовича: «Из всех сыновей Ольгерда от тверской княжны Ульяны Лингвен был самым младшим. В нем с ранних лет стал виден сильный нрав и тяга к ратному делу. В облике Лингвена проступали мужественность и бесстрашие; он был силен и ловок, умел биться пешим и конным. Опасностей Лингвен не страшился, но и не бросался бездумно на недруга. Дожив до преклонных лет, Лингвен почти не имел на теле своем шрамов, хотя воевал часто. Мечом и копьем Лингвен владел мастерски, далеко не всякий мог выстоять против него в поединке. Дружинников своих Лингвен лелеял, как родных чад. Потому-то все, кто ему служил, не бросали его ни в бедах, ни в горести…»
Как оказалось, Лингвен Ольгердович пригласил к себе в гости, кроме Федора Юрьевича, еще одного князя, державшего свой стол в городе Мстиславле. Мстиславль стоял на реке Вихре, притоке Сожа. Это было довольно сильное удельное княжество, которое временами даже выходило из-под власти смоленских князей. Ныне в Мстиславле сидел воинственный Юрий Глебович, доводившийся Федору Юрьевичу двоюродным братом. Юрий Глебович был еще молод, ему лишь недавно исполнилось двадцать пять лет.
Уединившись с обоими русскими князьями в одной из светлиц своих каменных хором, Лингвен Ольгердович поведал им о причине столь спешного вызова.
