Ольга уже собралась идти в избу, как вдруг в калитку кто-то постучал уверенно и сильно.
«Не иначе, Кирюха приперся! – сердито подумала Ольга. – Ну, я сейчас ему задам! Вот олух конопатый!»
Ольга рванула шаткую калитку на себя и оказалась лицом к лицу с боярским гриднем Глебом. Он стоял перед ней, держа одной рукой коня за поводья, а другой опираясь на дротик, воткнутый в снег. На нем был темно-зеленый кафтан со стоячим воротником, подбитый мехом. На голове зеленая бархатная шапка с рыжей меховой опушкой, на ногах короткие сапоги из зеленоватого сафьяна с темными узорами.
Ольга так растерялась, что не ответила на приветствие Глеба. Возникла неловкая пауза.
– Извини, раньше я не мог приехать, – сказал Глеб. – Я же на боярской службе. Видишь, обещал вернуться к тебе и вернулся.
У Ольги вдруг защипало в глазах.
– Я ждала тебя, – промолвила она, делая шаг навстречу к Глебу.
Они обнялись и поцеловались. Едва уста их разомкнулись, как мир вокруг них враз преобразился и стало легко дышать. У Ольги блестели слезы на глазах, но она улыбалась, глядя в лицо Глебу. Он показался ей необычайно красивым в этом кафтане и этой лихо заломленной шапке!
Глеб ввел коня во двор и, снимая с него седло и попону, обстоятельно отвечал на вопросы Ольги. Прежде всего Глеб поведал Ольге о Горяине. Оказывается, Горяин ныне пребывает не в Дорогобуже, а в Трубчевске, откуда родом его невеста.
– Как, у моего брата уже есть невеста? – изумилась Ольга. – Кто же она? Как ее зовут? Где Горяин познакомился с нею?
Эти вопросы Ольги услышал не только Глеб, но и Мирослава, которая вышла из избы, услышав, что дочь разговаривает с кем-то во дворе.
Глеб поставил коня в стойло и прошел в избу. Вернее, мать и дочь сами увели его в дом, взяв за руки, как самого дорогого и желанного гостя.
Глава девятая
ДЖЕЛАЛ-АД-ДИН
Неудачная попытка похищения княгини Серафимы не только не образумила Кепека, но пробудила в нем лютую озлобленность против Юрия Глебовича, гридни которого убили несколько храбрых батыров из свиты татарского царевича. Тела убитых татар приближенные мстиславльского князя привезли в Смоленск, поставив в известность о случившемся Лингвена Ольгердовича. Кепек стал требовать возмещения с Юрия Глебовича за своих убитых в стычке нукеров. Однако Лингвен принял сторону мстиславльского князя, дав послам Кепека отказ в весьма резких выражениях.
Кепек навестил в Вильно своего брата Керим-берды, ища у него поддержки против Лингвена и Юрия Глебовича. Керим-берды сумел растолковать Кепеку, что у них двоих слишком мало могущества, дабы тягаться на равных с тем же Лингвеном Ольгердовичем. Вот если их старший брат сумеет настроить Витовта против Лингвена, тогда смоленскому князю придется пойти на уступки и признать вину Юрия Глебовича.
Договорившись действовать сообща, Кепек и Керим-берды отправились в Тракай к Джелал-ад-дину, который считался другом Витовта и имел больше конницы, чем его младшие братья вместе взятые.
Джелал-ад-дин выслушал жалобу Кепека с мрачно сдвинутыми бровями. Коварный поступок Кепека был столь очевиден, а его претензии к Лингвену и Юрию Глебовичу столь нелепы, что вместо слов поддержки Джелал-ад-дин обрушил на младших братьев целый поток упреков и нравоучений.
«Вам ведомо, сколь шатко наше положение после того, как Едигей дважды разбил нас, изгнав сначала из Сарая, а затем из Булгара, – молвил братьям Джелал-ад-дин. – Очевидно, что своими силами нам не одолеть Едигея. Если мы и победим убийцу нашего отца, то лишь с помощью литовских войск. Наш союз с Витовтом основывается на том, что сначала мы должны помочь ему отнять у немцев Жемайтию, а уж потом Витовт окажет нам поддержку в походе против Едигея. Ссорить Витовта с Лингвеном из-за сущего пустяка да еще накануне решающего столкновения с Тевтонским орденом я, конечно же, не стану. Удивляюсь, как вам такая нелепица пришла в голову!»
Из разговора со старшим братом Кепек и Керим-берды узнали, что Ягайло, Витовт, Лингвен и их русские союзники намереваются встретиться в Берестье для обсуждения грядущей войны с Тевтонским орденом. Этот съезд князей должен состояться в декабре. На это совещание был приглашен и Джелал-ад-дин.
В одной из восточных хроник сохранилось такое описание Джелал-ад-дина: «В наследство от отца ему достались опасности и скитания, которые в достаточной мере закалили его характер. Он то возносился на вершину успеха, то проваливался в бездну поражения, отчего в нем постоянно жила готовность к любой перемене. Он был схож с дамасским клинком, прочность которому придают частые смены нестерпимого жара и холода. Джелал-ад-дин, без сомнения, был самым опасным противником Едигея. Он был смел и вынослив, не стремился к удовольствиям, не страшился невзгод, прекрасно ездил верхом и стрелял из лука. Джелал-ад-дина всегда окружали удальцы и храбрецы, поскольку даже повара и брадобреи в его свите отменно владели оружием и могли быть полезны на поле битвы…»
Опасения Джелал-ад-дина в том, что проступок Кепека обязательно аукнется ему на княжеском съезде в Берестье, полностью оправдались. Неприятный для Джелал-ад-дина разговор затеял Лингвен Ольгердович да еще в присутствии Витовта.
«Смоленские князья дань Орде никогда не платили, на поклон к татарским ханам никогда не ездили, а посему всякое самоуправство вельмож татарских на Смоленской земле вызывает справедливый гнев бояр и князей местных, – молвил Лингвен, обращаясь к Витовту. – Ныне не те времена, чтобы русичи стали мириться с бесчинствами татар. Кепек рискует головой, пытаясь отнять жену у Юрия Глебовича».
В конце Лингвен напрямик спросил у Витовта: кто ему ценнее как союзники, изгнанник Джелал-ад-дин с братьями или смоленские князья?
«От татар одни хлопоты, и на войне проку от них мало, – добавил Лингвен. – От русских же князей и подати поступают исправно, и в сече русские полки надежнее татар».
Витовт, понимая правоту Лингвена, стал сурово упрекать Джелал-ад-дина, веля ему держать своих братьев в крепкой узде. В словах Витовта явственно прозвучал намек, мол, ему проще изгнать братьев Тохтамышевичей из своих владений и замириться с Едигеем, нежели ссориться из-за них со своими русскими подданными, коих в Литовском княжестве большинство.
Джелал-ад-дину пришлось переступить через свою гордость и смиренно просить у Витовта прощения за вызывающую дерзость Кепека. Он обещал также Витовту выставить для войны с Тевтонским орденом четыре тысячи конных воинов. Лингвен выразил Джелал-ад-дину свою готовность пойти с ним на мировую, понимая в душе, что подобного примирения не сможет произойти между Кепеком и Юрием Глебовичем.
Глава десятая
ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ
Побывав в Трубчевске и повидавшись с родственниками своей невесты, Горяин вернулся в Дорогобуж, окрыленный самыми радужными надеждами. Отец Дарьи проявил к нему величайшую благосклонность, видя, какими милостями осыпает Горяина Юрий Глебович. Весьма кстати оказалось и красноречие Давыда Гордеевича, который не отходил от Горяина ни на шаг, дабы вовремя сгладить любую случайную неловкость, умело исправить любое недоразумение.
