Качаясь на волнах блаженства, Феодосия закрыла глаза. А когда она открыла их, услышав скрип открываемой двери, то буквально похолодела от ужаса. В каморку вошла Гремислава.
– Вы хоть бы дверь изнутри заперли, бесстыдники! – с негодованием произнесла девушка.
Встретившись с ее взглядом, полным гнева и презрения, Феодосия Игоревна в отчаянии закрыла лицо ладонями. Она чувствовала, что сейчас сгорит со стыда!
– Уйди отсюда! – обернулся к Гремиславе Анфим Святославич. – Да держи язык за зубами! Чай, не маленькая уже.
Резко повернувшись, Гремислава выскочила из комнатушки, хлопнув дверью.
Анфим встал с ложа и запер дверь на задвижку.
– Господи, позор-то какой! – сидя на краю постели, простонала Феодосия. – Что же мы натворили, Анфим! Делать-то что теперь?
– Охать и лить слезы поздно, краса моя, – хмуро проговорил Анфим, натягивая на себя порты. – Одевайся скорее! Не тревожься, Гремислава никому не обмолвится об увиденном. Я ее знаю.
Ужин превратился для Феодосии Игоревны в сущую пытку. Людмила Мечиславна пригласила Гремиславу на вечернюю трапезу, в разгар которой она сообщила дочери, что вскоре ее ожидает помолвка с сыном княгини Феодосии. Выслушав из уст матери это известие, Гремислава обожгла Феодосию Игоревну холодным взглядом, а потом громко и нервно расхохоталась. Роман Святославич прикрикнул на дочь, веля ей вести себя пристойно. В ответ на это Гремислава швырнула деревянную ложку на стол, встала со стула и быстро вышла из трапезной.
Людмила Мечиславна и ее супруг переглянулись в полнейшем недоумении. В таком же недоумении пребывала и Евфросинья Мечиславна, жена Анфима Святославича.
«Ошарашили мы девицу, вот она и злится, – сказал Анфим Святославич, дабы хоть как-то сгладить неловкое молчание, повисшее в трапезной. – Нрав у Гремиславы непредсказуемый, что и говорить».
От расстройства Феодосия Игоревна принялась пить хмельной мед чашу за чашей, поэтому, добравшись до постели, она быстро заснула и спала как убитая.
* * *
Пробуждение у Феодосии Игоревны было тяжелое, она встала с тупой болью в висках. До нее с трудом доходил смысл того, что говорила ей Людмила Мечиславна, прибежавшая к ней полуодетая, с неприбранными волосами и радостными глазами.
– Пособил нам таки Господь, милая моя! – торопливо молвила княгиня Людмила, схватив подругу за руку. – Отвел от нас беду Отец Небесный! Князья-недруги ушли от нашего града.
– Как ушли? Куда? – недоумевала Феодосия Игоревна. – Почто ушли? Быть этого не может!
– Поднимись на башню, милая, – сказала Людмила Мечиславна с сияющим лицом. – Глянь на поле за городом, там нет никого. Ушли полки неприятельские и куда – неведомо. Да сие и неважно! Кровь христианская не прольется, вот что важно.
– Ничего не понимаю! – Феодосия Игоревна обессиленно опустилась на скамью. – Это неспроста. Не радуйся раньше времени, подруга. Изяслав Владимирович наверняка хитрость какую-то измыслил, не иначе. Этот злыдень на подлости и коварства горазд!
– Сие мне ведомо, – усмехнулась княгиня Людмила, взяв со спинки стула платье и бросив его подруге на колени. – Одевайся, милая. Солнце уже высоко.
Очутившись на верхней площадке каменной башни, Феодосия Игоревна не смогла сдержать возгласа изумления. Оглядев заснеженное поле за городской стеной, она и впрямь не увидела там шатров и обозов военного стана. На взрыхленном истоптанном снегу лишь темнели черные круги от потухших кострищ да виднелись раскиданные тут и там вороха сена. Одиноко маячили посреди опустевшего стана три палатки и крытый возок на полозьях. В этих палатках располагались боярин Матвей Цыба и слуги княгини Феодосии.
Феодосия Игоревна, как ни вглядывалась, так и не смогла увидеть возле палаток своих лошадей. Их почему-то нигде не было видно.
На верхней площадке башни толпились жены, сестры и дочери здешних бояр. Все они были объяты бурным волнением, радуясь тому, что враждебные князья ушли от их града восвояси. Это было похоже на чудо!
Здесь же находилась и Гремислава, поднявшаяся на вершину каменной башни одной из первых. На ней была длинная парчовая шубейка, подбитая заячьим мехом. На ногах у княжны были теплые сапожки без каблуков, по тогдашней моде, на голове – круглая малиновая шапочка с опушкой из рыжего лисьего меха. Длинная золотисто-русая коса, свешиваясь из-под шапочки, ниспадала княжне на грудь. Встретившись взглядом с Феодосией Игоревной, Гремислава сразу же отвернулась.
Все непонятное мигом прояснилось, когда в городе появился боярин Матвей Цыба. Он шел сюда пешком по рыхлому снегу, поэтому изрядно вспотел в своей теплой медвежьей шубе и меховой шапке.
Все обитатели княжеского терема собрались в просторной гриднице, чтобы послушать то, что скажет Матвей Цыба. Была здесь и Феодосия Игоревна.
Отдышавшись и выпив медовой сыты, Матвей Цыба вымолвил:
– Ратники Изяслава Владимировича и его братии, шаря по дальним селам в поисках хлеба и сена, наткнулись на беженцев из Пацыня и Воробейны. От сих сбегов стало известно о том, что мунгалы надвигаются сюда со стороны Смоленска. Нехристей великое множество! И все они конные. Нехристи тащат за собой свои стада и несметные обозы. Пацынь и Воробейна уже взяты злыми язычниками Батыя. Не сегодня завтра татары будут здесь.
– Взят ли Изяславль? – спросил Роман Старый.
– Изяславль пал! – Матвей Цыба сокрушенно покачал лохматой головой. – Пали также Блове и Мосальск. Татары лютуют, жгут деревни и города, мужчин убивают, а женщин и детей берут в полон. От нехристей нет никакого спасения!
– Неужто и Смоленск пал? – встревожился Анфим Святославич.
– Про Смоленск не ведаю, княже, – тяжело вздохнул Матвей Цыба. – Может статься и такое, ведь орда Батыги с той стороны надвигается.
– Стало быть, перетрусил Изяслав Владимирович и решил унести ноги подальше от беды, – криво усмехнулся Роман Старый. – Куда же двинулся Изяслав Владимирович с полками?
– Изяслав Владимирович с братией решили ждать татар у Брянска, ибо там начинается прямой путь к Трубчевску и Новгороду-Северскому, – ответил Матвей Цыба. – Князья вознамерились бросить клич по округе, дабы собрать войско побольше. Также решили они послать гонцов в Киев и Чернигов, чтобы вызвать полки и оттуда. Изяслав Владимирович не оробел и готов биться с татарами нещадно, а вот среди прочих князей такого рвения нету. К примеру, Симеон Владимирович не горит желанием защищать Брянск от татар, он намерен бежать куда глаза глядят.
– И такому ничтожеству Михаил Всеволодович уступил Брянск! – зло процедил сквозь зубы Анфим Святославич.
– Почто же нас с Анфимом князья не позвали под свои знамена? – поинтересовался Роман Старый.
– Изяслав Владимирович и его братия не могут пойти против воли Михаила Всеволодовича, – с печальным вздохом проговорил Матвей Цыба. – Покуда вы оба пребываете во вражде с Михаилом Всеволодовичем, никто из князей Ольговичей помощи вам не окажет.
