– А что говорят предсказатели? – спросил Азиний Поллион.
– Ничего определенного они не говорят, – ответил Цезарь. – По их словам, совокупление с матерью во сне означает, что человек, то есть в данном случае я, ступил на неверную стезю. Вот и все.
– Здешние прорицатели невежественны, у них нет ни выдержек из Сивиллиных книг, ни Комментариев к жреческим таинствам, – сказал Азиний Поллион с пренебрежением в голосе. – Эти люди сознают, что вражда Цезаря с Помпеем вот-вот выльется в вооруженную борьбу. Потому-то в их предсказаниях и звучат туманные предостережения от неверного шага. Толкователи снов не могут же напрямик заявить Цезарю, мол, прекрати подготовку к войне с Помпеем! – Азиний Поллион негромко рассмеялся.
– Мне совсем не до смеха, друг мой, – тяжело вздохнул Цезарь. – Я ведь понимаю, что затеваю дело, чреватое большим кровопролитием. Но если я первым не нанесу удар Помпею, то могу потерять плоды всех своих побед в Галлии.
– Конечно, тебе нельзя сворачивать с избранного пути! – решительно произнес Азиний Поллион, обращаясь к Цезарю. – Ты можешь проиграть и тогда потеряешь все, даже свою жизнь. Однако в случае победы над Помпеем и сенатом ты станешь властелином Рима! Большего могущества для смертного человека нет под небом Ойкумены! – Азиний Поллион помолчал и добавил: – Я думаю, Цезарь, твой сон предвещает тебе власть над миром, ибо мать, которой ты обладал во сне, есть не что иное, как земля, почитаемая родительницей всего живого. Нечто похожее я вычитал в «Соннике» знаменитого предсказателя Аполлодора Сиракузского. К сожалению, эта книга осталась в Риме в моей домашней библиотеке.
– Ты точно помнишь толкование этого сна по «Соннику» Аполлодора? – встрепенулся Цезарь. – Азиний, это крайне важно для меня! Ты ведь понимаешь, на какой риск я иду.
– Я никогда не жаловался на свою память, Цезарь, – ответил Азиний Поллион. – Верь мне, через этот сон боги сулят тебе удачу!
Меня поразило, что Цезарь, прошедший за годы войны в Галлии через многие опасности, обретший славу удачливого полководца и прозорливого политика, оказывается, бывает подвержен приступам малодушных сомнений. Какой-то сон, какие-то невнятные предсказания жрецов-толкователей повергли Цезаря в нерешительность и уныние, как мальчишку. И в то же время замечание Азиния Поллиона о прочитанном где-то похожем оракуле, сулящем власть над миром, вернуло Цезарю его прежний боевой дух и уверенность в себе.
«Как мало надо для того, чтобы выбить из колеи даже такого выдающегося римлянина, как Цезарь! – подумал я. – И как мало надо, чтобы вернуть Цезарю его былую крепость духа! Определенно, эти римляне по своему мировоззрению – сущие дети!»
В то же время мне стало ясно, как сильно Цезарь жаждет взять власть над Римом в свои руки. Предостережения седовласых жрецов огорчили его, настроив на мысли о неизбежном поражении. Однако слова Азиния Поллиона, далекого от таинств прорицания, вселили в Цезаря уверенность в успехе. Азинию Поллиону было всего двадцать шесть лет. У него не было ни большого жизненного опыта, ни каких-то специальных знаний в деле прорицаний, но Цезарь предпочел поверить ему, а не жрецам, поскольку помыслы Азиния Поллиона совпадали с его помыслами.
Приняв горячую ванну и пообедав в обществе Азиния Поллиона, Цезарь в оставшиеся три часа до начала пиршества у здешнего префекта отдавал последние распоряжения Флавию и тем из своих друзей, кто был посвящен в его тайные планы. Так, я увидел в доме у Цезаря легата Квинта Цицерона, потом другого легата Гая Оппия, затем пятерых военных трибунов из десятого легиона. Военачальники приходили к Цезарю один за другим, одетые в длинные плащи с капюшоном. Выслушав приказы Цезаря, военачальники так же по одному уходили восвояси. Краем уха я расслышал, что Цезарь приказал десятому легиону и конному отряду во главе с Гаем Оппием, как стемнеет, выдвигаться к городу Аримину. Сам Цезарь был намерен выехать из Цезены около полуночи и догнать свое войско на марше.
Как я понял, в группу приверженцев Цезаря, которым предстояло сопровождать его в ночной поездке до Аримина, входили помимо Флавия, меня и Олвикса еще Азиний Поллион, Курион и Марк Антоний. Всем нам, кроме Флавия, надлежало появиться на застолье у префекта Руфуса Гавия вместе с Цезарем. Флавию Цезарь поручил раздобыть повозку, запряженную парой мулов, погрузить в нее его походный сундук с самыми необходимыми вещами и находиться к полуночи в условленном месте за городом на Эмилиевой дороге.
Пиршественный зал в доме префекта с трудом вместил всех гостей, которых набралось около ста человек. Половину из приглашенных составляли друзья Цезаря. Все прочие гости являлись родственниками и приятелями хозяина дома. Цезарю отвели самое почетное место в самом центре зала.
Как было заведено у римлян исстари, мужчины возлежали за столами на ложах, женщины пировали сидя. По этой причине мужские столы стояли в триклинии отдельно от женских. Самые знатные из пирующих, среди которых находились Цезарь и Руфус Гавий, расположились за пятью отдельными столами, по три человека за одним столом. Все прочие гости, как мужчины, так и женщины, устроились за двумя длинными столами. Все столы были поставлены вдоль стен триклиния с таким расчетом, чтобы середина зала была пустой.
Для развлечения пирующих на середине зала сначала расположились музыканты, игравшие веселые мелодии на флейтах и различных струнных инструментах. Потом музыканты ушли, а им на смену появились фокусники и акробаты. Затем две молоденькие девушки исполнили несколько песен под аккомпанемент авлосов и арф.
К тому моменту, когда юные певицы допели свою последнюю песню, пристойное пиршество, называемое римлянами конвивиум, подошло к концу. За пиром последовала попойка, называемая симпосием. Гости надели на голову венки из цветов и плюща, пол в триклинии был усыпан лепестками роз. Шумным веселым голосованием был избран царь застолья, определявший, в какой пропорции вино должно разбавляться водой – на одну треть или на одну четверть.
Рабы-виночерпии внесли в триклиний большие сосуды-кратеры, в которых вино смешивалось с чистой родниковой водой перед тем, как его разливали специальными черпаками по чашам и кубкам.
Еще не прозвучала первая здравица, как Цезарь сказал хозяину дома, что он вспомнил про одно незавершенное дело. Цезарь заверил Руфуса Гавия, что отлучится на каких-то полчаса, а затем вернется обратно. Префект засуетился, предложив Цезарю своих слуг с зажженными факелами, так как на землю уже опустилась ночь. Однако Цезарь указал префекту на меня и Олвикса, сказав, что он и так имеет надежных сопровождающих.
Набросив на плечи плащ, Цезарь вышел из триклиния через боковую дверь. Я и Олвикс последовали за Цезарем. Запалив два факела, мы быстрым шагом устремились по главной улице Цезены в сторону форума. Олвикс шел впереди, освещая факелом путь. Цезарь шел за ним. Я был замыкающим.
Не доходя до форума, мы свернули в переулок, который вывел нас к речной мельнице. Отсюда через густую дубраву вела тропинка в обход городских строений до самой Эмилиевой дороги.
Шагая по тропинке следом за Цезарем, я слышал, как он бормочет себе под нос, как некое заклинание:
