– Что за этими воротами?
Чапаев улыбнулся.
– Не хочу портить вам впечатления.
За воротами глухо хлопнул револьверный выстрел. Через секунду в них выросла одинокая фигура барона.
– А теперь вы, Петр, – сказал он.
Я вопросительно посмотрел на Чапаева. Тот, сощурив глаза, утвердительно кивнул головой, причем каким-то необычайно сильным жестом, словно вжимая невидимый гвоздь себе в грудь подбородком.
Я медленно пошел к барону.
Признаться, мне стало страшно. Дело было не в том, что я ощутил нависшую над собой опасность. Точнее, это было именно ощущение опасности – но не такого рода, как бывает перед дуэлью или боем, когда знаешь, что если и случится самое страшное, то все же оно случится именно с тобой. Сейчас у меня было чувство, что опасность угрожает не мне самому, а моим представлениям о себе; ничего страшного я не ожидал, но вот тот я, который не ожидал ничего страшного, вдруг показался мне канатоходцем над пропастью, заметившим первое дуновение усиливающегося ветерка.
– Я покажу вам свой лагерь, – сказал барон, когда я приблизился.
– Послушайте, барон, если вы собираетесь меня разбудить, как этого китайца…
– Ну что вы, – сказал барон и улыбнулся. – Чапаев небось понарассказывал вам всяких ужасов. Я не такой.
Он взял меня под локоть и повернул к земляным воротам.
– Прогуляемся среди костров, – сказал он, – посмотрим, как наши ребята.
– Я не вижу никаких костров, – сказал я.
– Не видите? – сказал он. – А вы посмотрите внимательней.
Я опять поглядел в просвет между двумя оплывшими земляными буграми. И тут барон неожиданно толкнул меня в спину. Я полетел вперед и повалился на землю; его движение было настолько резким, что на секунду мне показалось, что я калитка, которую он сшиб с петель ударом ноги. В следующий момент какая-то зрительная судорога прошла по моим глазам; я зажмурился, и в темноте передо мной вспыхнули яркие пятна, как это бывает, если пальцами надавить на глаза или сделать резкое движение головой. Но когда я открыл глаза и поднялся на ноги, эти огни не исчезли.
Я не понимал, где мы находимся. Холмы, летний вечер – все это исчезло; вокруг была густая тьма, и в этой тьме вокруг нас, насколько хватало глаз, горели яркие пятна костров. Они располагались в неестественно строгой последовательности, как бы в узлах невидимой решетки, разделившей мир на бесконечное число квадратов. Расстояние между кострами было где-то в пятьдесят шагов, так что от одного уже не было видно тех, кто сидел у другого, – можно было различить только смутные силуэты, но сколько там человек и люди ли это вообще, сказать с уверенностью было нельзя. Но самым странным было то, что поле, на котором мы стояли, тоже неизмеримо изменилось – теперь у нас под ногами была идеально ровная плоскость, покрытая чем-то вроде короткой пожухшей травы, и нигде на ней не было ни выступа, ни впадины – это было ясно по идеально правильному узору горящих вокруг огней.
– Что же это такое? – спросил я растеряно.
– Ага, – сказал барон. – Теперь, я полагаю, видите.
– Вижу, – сказал я.
– Это один из филиалов загробного мира, – сказал Юнгерн, – тот, что по моей части. Сюда попадают главным образом лица, при жизни бывшие воинами. Может быть, вы слышали про Валгаллу?
– Слышал, – ответил я, чувствуя, как во мне растет несуразное детское желание вцепиться в край бароновой рясы.
– Вот это она и есть. Только, к сожалению, сюда попадают не только воины, но и всякая шелупонь, которая много стреляла при жизни. Бандиты, убийцы – удивительная бывает мразь. Вот поэтому и приходится ходить и проверять. Иногда даже кажется, что работаешь здесь чем-то вроде лесника.
Барон вздохнул.
– Хотя, как я вспоминаю, – сказал он с легкой печалью в голосе, – в детстве мне и хотелось быть лесником… Вы, Петр, знаете что – возьмите-ка меня за рукав. А то ходить тут не так просто.
– Не вполне понимаю, – сказал я с облегчением, – но, впрочем, извольте.
Я вцепился в сукно его рукава, и мы пошли вперед. Сразу же я почувствовал одну странность – шел барон не особо быстро, во всяком случае, не быстрее, чем ходил до этой жуткой трансформации мира, но огни, мимо которых мы шли, уносились назад с чудовищной быстротой. Казалось, что мы с ним неспешно идем по какой-то платформе, которую с невероятной скоростью тянет за собой невидимый поезд, а направление движения этого поезда определяется тем, в какую сторону поворачивает барон. Впереди возникла точка одного из костров, понеслась на нас и замерла на месте у наших ног, когда барон остановился.
Возле костра сидели два человека. Они были мокрыми, полуголыми и походили на римлян – единственной их одеждой были короткие простыни, обернутые вокруг тел. Оба были вооружены – один наганом, а второй двустволкой. И оба были покрыты отвратительными и обильными воронками огнестрельных ран. Увидев барона, они повалились на землю и буквально затряслись от нестерпимого, физически ощутимого ужаса.
– Кто такие? – низким голосом спросил барон.
– Сережи Монголоида бойцы, – сказал один из них, не разгибаясь.
– Как сюда попали? – спросил барон.
– Нас по ошибке завалили, командир.
– Я вам не командир, – сказал барон. – А по ошибке никого не валят.
– В натуре, по ошибке, – жалобно сказал второй. – В сауне. Думали, что там Монголоид договор подписывает.
– Какой договор? – спросил Юнгерн, недоуменно поднимая брови.
– Да нам кредит надо было отдавать. «Нефтехимпром» лэвэ на безотзывный аккредитив сбросил, а накладная не прошла. И, значит, приезжают два быка из «Ультима Туле»…
– Безотзывный аккредитив? – перебил барон. – Ультима Туле? Понятно.
Нагнувшись, он дунул на пламя, и оно сразу же уменьшилось в несколько раз, превратившись из ревущего жаркого факела в невысокий, в несколько сантиметров, язычок. Эффект, которых это оказало на двоих полуголых мужчин, был поразителен – они сделались совершенно неподвижными, и на их спинах мгновенно выступил иней.
– Бойцы, а? – сказал барон. – Каково? Кто теперь только не попадает в Валгаллу. Сережа Монголоид… А все это идиотское правило насчет меча в руке.
– Что с ними случилось? – спросил я.
– Что положено, – сказал барон. – Не знаю. Но можно посмотреть.
Он еще раз дунул на еле заметный голубоватый огонек, и пламя вспыхнуло с прежней силой. Барон несколько секунд пристально глядел в него, сощурив глаза.
– Похоже, будут быками на мясокомбинате. Сейчас такое послабление часто бывает. Отчасти из-за бесконечного милосердия Будды, отчасти из-за того, что в России постоянно не хватает мяса.
