А вот и попутный вагончик. Тоже под завязку набит вооруженными мужчинами. Придётся хорошенько разбежаться, чтобы впрыгнуть на подножку. Отчего-то Гошка уверен, что возница придержит лошадку, а крепкие руки едущих в бой мужиков, подхватят и не дадут ему сорваться.
Еще даже не доехали, как ахнул артиллерийский залп. Потом ещё. От трёх до пяти выстрелов в минуту. Это уже не противоминная, по звуку похоже на стовосьмидесятки.
* * *
Своих отыскал без труда. На пристани ему сразу сказали, что электрики за шестым пакгаузом. Там они и оказались, распределённые по водоотводной канаве лицом в сторону причалов, атака по которым так и не состоялась. Только занял место на левом фланге — команда выдвигаться к продолжающей огонь батарее. Шли цепью по обе стороны железнодорожного полотна, а за ними в полукилометре следовали неплотными колоннами сукновальщики и стеклодувы.
Пока дошли — окончательно рассвело, утихла стрельба. От артиллерийских позиций прибежал посыльный, цепь стянулась в сторону дороги и пропустила вагончик с медиками. А потом Гошка увидел поле боя. Убитых относили на площадку перед складом боепитания, раненых после оказания первой помощи увозили куда-то вглубь острова. Пользуясь тем, что на батарее собралось около четырёхсот человек, комбат использовал их на разборке завалов и повреждённых перекрытий.
Нагружая очередные носилки, Гошка ломал голову над вопросом, что чурсайцы забыли на этой батарее. Они ведь разбойники, живут добычей. В их кораблях он легко опознал давно знакомые «Чиганы» и «Тарио», спроектированные, будто специально для пиратских действий: налететь, схватить, удрать. Они ведь даже порт атаковали лишь тогда, когда затормозилась атака батареи. И ушли при первой же попытке противодействия с моря.
В общем, кажется, его творческий отпуск слегка завершается. Тут по основной «специальности» намечается задачка. Так что, извинился перед мужиками, отложил в сторону лопату и двинулся в сторону штаба батареи.
* * *
С наблюдательного пункта было прекрасно видно стоящий у причала сторожевик. Потом лейтенант показал места, где скрылись под воду три первых из восьми атаковавших батарею кораблей. Оказывается, они вообще не делали попыток подавить её огнём. Вылетели из-за горизонта на полном ходу, перли, не считаясь с потерями, пока не заскочили в мёртвую зону. И сразу приступили к высадке десанта. Явная картинка попытки захвата батареи. И что, интересно, им здесь понадобилось? А места, в которых ушли под воду еще четыре пиратских корабля, накрытых полновесными залпами при попытке отхода, показывать не надо. И так видны скопления плавающего на поверхности мусора. Живых пловцов или шлюпок не наблюдается. Всё-таки имперцы сильно не любят морских разбойников. Так сильно, что не пожалеют нескольких снарядов, лишь бы не иметь удовольствия допросить пленных. Жалко. К этим ребятам есть вопросы.
Перешёл на другую сторону, осмотрел в бинокль позиции. Стволы опущены, часовые на местах. Всё как у людей. Ага, на площадке, правее хода сообщения стоит маленькая чёрненькая табуреточка. Кажется о чём-то подобном толковали старшины с семьсот второго в проливе Хель, что на Урме. Перевёл взор в сторону моря, прикинул дистанцию обнаружения при атаке из темноты, мысленно продолжил курс налётчиков и скорострельность этих стовосьмидесяток. Ясно, как день, что на этой батарее новейшие гладкостволки с оперёнными снарядами в углеродной оболочке. А ведь парни отлично отстрелялись. Но спросил про другое.
— Что, лейтенант, первого добивали после потери им хода?
— Да, Кукса. Если бы быстрей перенесли огонь, ещё двоих бы успели пометить. Ждали, что отвернут, ну тут бы мы их… — лейтенант махнул рукой. Действительно, кто же мог догадаться о планах неприятеля? Если бы крейсера сразу направились к причалам, попали бы под выстрел левее высотки.
Итак, чурсайцы охотились на новые пушки и снаряды. В принципе, эти гладкостволы они вполне могут использовать на своих быстроходных лёгких крейсерах, и тогда будут в состоянии потягаться хоть бы и с линкором. Только снарядов потом негде купить. Придётся самим делать. А, насколько он знает, технология получения той формы углерода, что использована в оболочке этих боеприпасов, не является общедоступной. Так что эта операция больше похожа на заказ великой державы, не желающей компрометировать себя разбойным нападением, но очень нуждающейся в образце новейшего имперского вооружения.
— А тот, что ушёл, сильно повреждён? — Гошка уже подумывает, что неплохо бы догнать подранка и хорошенько поспрашивать кого-нибудь из его экипажа о причинах набега.
— Ход сохранил, и вообще он очень удачно маневрировал и грамотно прикрылся дымом. Три попадания отмечены надёжно, и ещё на два есть подозрения.
— Насколько я понимаю, своими пушками вы в основном довольны.
— Да, а вот позиции придётся совершенствовать. Здесь раньше старые осадные орудия стояли с короткими стволами и большими углами возвышения, они на неполном заряде через высотку уверенно простреливали всю акваторию бухты. — Лейтенант немного смущён, но Гошка понимает, что с момента поступления новых пушек не прошло и пары месяцев. Установка, изучение, первые стрельбы. Конечно, теперь, после получения боевого опыта, мёртвые зоны исчезнут.
— Кстати, а если установить станки орудий на железнодорожные платформы… — думает Гошка вслух.
Лейтенант не отвечает. Переводит взгляд в сторону берега и принимается разглядывать его, как будто видит впервые.
* * *
В Казармах Электриков всё по-прежнему. Гошка на всякий случай написал рапорт обо всём, что произошло в окрестностях Мэйфлауэровой батареи, и отправил Го. И ещё его ждало неприятное открытие. Если раньше к нему относились просто как к человеку с кличкой «Кукса», то теперь — как к Куксе Великому и Ужасному, за неимоверную грозность прозванному Васильевичем. Нет, все понимали, что со своими он отнюдь не суров, и детей им не пугали, но восторженные женские взгляды — это надо научиться переживать.
Впрочем, постепенно всё это сошло на нет. То ли привык, то ли для окружающих прошел процесс адаптации. Тем более, Ри никаких сцен ревности не устраивала, причём, совершенно обоснованно. Рефлекс размножения у Гошки по-прежнему срабатывал только на неё.
* * *
Этот период осени поэты зовут золотым, а дворники — хлопотным. Деревья пожелтели и принялись освобождаться от листвы. Сухие листья шуршат и норовят улететь из-под метлы не туда, куда направляет их рука, а по своим непредсказуемым траекториям. Если же сыро — они прилипают к плиткам тротуаров, не желая покидать место приземления.
Го появился у них в доме внезапно. Пришел вечером, принёс зачерствевших в дороге пирожков с черничной начинкой, потребовал чаю. Выглядел он каким-то встрёпанным, если не сказать, взъерепененным. Ри с ехидцей поглядывала на то, как он тетёшкается с Валькой. Похоже, ждала чего-то интересного.
— Слушай, Кукса, если я сделаю тебя адмиралом, это будет для тебя наградой?
Да уж, вопросик подкинул тестяга. Точно, не в себе мужик. Похоже, гостя успокаивать надо.
