Ри достала из шкафа мужской костюм. Ткань не спецовочная, добротный, с благородным отливом комплект из темных брюк и светлого пиджака. Кажется, это называется смокинг. Белая сорочка. Туфли. Все есть. Когда, устав ждать его на крылечке, Ри вернулась, он так и не справился с галстуком. Обычный-то завязывал с десятой попытки, а тут бабочка. Она помогла, и заторопила. Гости съехались, начинаются торжества.
Застолье — традиционный русский способ отметить любое событие — здесь тоже был в обычае. Около полусотни гостей ели, пили и говорили речи. Тостами эти выступления назвать не получалось, слово «выпьем» не произносилось. Комплименты хозяину, хозяйке, дочерям. Без славословий или пожеланий. Даже поздравлений не прозвучало. Добрые слова о добрых людях, коротенькие истории на любые темы, забавные философские рассуждения — напоминает треп старых друзей, случайно собравшихся в удачном месте, где можно расслабиться от повседневных забот. Вина, водки, наливки, коньяки и другие не менее серьезные напитки наблюдались в изобилии и употреблялись без понуканий. Закусок и сытных блюд подавалось много, и на любой вкус. Пельмешки тоже.
Работа прислуги была похожа на деятельность ресторанных официантов при обслуживании банкета. Опустошенные блюда и чаши заменялись полными, взамен иссякших бутылок выставлялись новые, также тарелки гостей время от времени подвергались ротации. Посуда и приборы были обычными, столовскими. Нержавейка и добротный фарфор. А вот рюмки, стопочки и фужеры — хороши. Не то, чтобы нечто особенное, но праздничного вида граненый хрусталь.
Гошка распробовал один коньячок с резковатым вкусом и изредка притрагивался к нему губами, хмельного он опасался. Зато поел от души. Ри, устроившаяся рядом с ним, этого коньяка выпила несколько рюмок. Было интересно смотреть, как она сначала набиралась духу, потом с заметным напряжением выцеживала крошечную посудинку, страдала лицом, безуспешно сдерживая гримасу отвращения, и поспешно заедала. После каждого сеанса этого мазохизма она выглядела все более и более решительной.
Маменька тоже наблюдала за дочкой, и тревожно поглядывала на Гошку. Но все это ничем не закончилось. Пересчитав выпитые рюмки и помножив полученное число на их объем, соотнеся результат с массой тела своей соседки и прикинув количество и качество съеденного, получил в результате совсем легкое опьянение. Ну, может с непривычки слегка голова покружится, с полчаса, не больше.
Танцевали обычные земные танцы в обнимочку. Дуняша попыталась притвориться Ри, когда та отошла глотнуть морса, но Гошка сразу назвал ее по имени. Кстати, двигалась она лучше своей сестры. Менее сковано.
Из всех гостей знакомым оказался только Колен. Поздоровались. И вообще представили Гошку немногим. В женских нарядах не было привычной уже его взгляду сдержанности, но блеск золота или сверкание бриллиантов не слепили взора. Все платья оказались воплощением безупречного вкуса, а о костюмах мужчин даже и сказать-то нечего. Хорошо одетые люди, и все тут.
К моменту, когда народ начал расходиться, на Ри было больно смотреть. На ее лице сквозь маску спокойствия проступал ужас. Проводила Гошку до двери его комнаты, и ушла в ночь, вся съежившись. Когда, приняв роскошную ванну, Гошка нырнул под одеяло, то понял, что не один.
— Наконец то ты наплескался, — надо же, даже по голосу он не путает близняшек. Мириам опять с ним.
— Понимаешь, Ри, после появления на Посейдонии у меня не все в организме работает. В общем, с девушками я очень даже могу поговорить, обнять, чмокнуть в щечку. А вот функция размножения не действует.
— Ну, хотя бы обними, — она прижалась к нему. И что-то в нем дрогнуло. Сработали рефлексы, задвигались руки, и все получилось быстро и безыскусно. Нет, некоторый опыт общения такого рода у Гошки имелся еще с Земли, так что он не оплошал. Во всяком случае, ногти девушки впились ему в спину именно тогда, когда… И еще она назвала его совсем другим именем.
Ри не двигалась, ткнувшись носом ему в плечо. Гошка лежал на спине и размышлял.
— Ну вот, не прошло и трех лет, а я уже в одной постели с принцессой. И кажется, по моей руке стекают ее слезы.
Подсунул руку ей под шею, положил ее голову себе на плечо. Она прижалась, затихла. Теперь мокрой стала ключица.
— Я тебе очень больно сделал?
— Ну, так. Наверно не сильнее, чем необходимо. — Точно, плачет. По голосу слышно. — Ты спи, говорят, мужчины после этого всегда спят.
— Хорошо, сейчас усну. А ты не уйдешь, воспользовавшись моим беспомощным состоянием?
— Куда же я уйду из своей собственной комнаты? И вообще, всегда зови меня, когда тебе понадобится ну… это самое.
— Хорошо. А этот Рики, которого ты вспомнила, это, наверное, твоя первая любовь?
— Да. И еще это ты. Понимаешь, там, в столовой, на Ендрике, когда ты только что оказался на Посейдонии, у меня возникла в голове забавная аналогия. Как будто Рики-Тики-Тави только что выбрался на берег из бурного ручья. Все ждала от тебя вопроса о том, где тут дынные грядки.
— Я выглядел таким же наглым, как этот несносный мангуст?
— Скорее, боевитым. Кажется, никто из пришельцев не пытался убедить первого встреченного им в неведомом мире человека в том, что без электричества жить вообще невозможно.
Ри повернулась к нему спиной и уютно угнездилась в «корзинке» из его рук. Стало тепло и спокойно. Пришло ощущение, что он ее теперь никуда не отпустит.
Глава 28
Завтракали на веранде. Го, Варвара, их дочки и Гошка. Кофе, плюшки, никакой прислуги. Ри выглядела слегка подавленной по сравнению со своими бойкими сестричками, а во взгляде маменьки больше не было тревоги. Папенька сосредоточенно уписывал ватрушки с творогом и больше ни на что не реагировал. Потом девчата убежали к Кларе, маменька захлопотала с уборкой посуды а отец семейства отправился в сад с лопатой и граблями. Все дружно делали вид, что Гошка просто заехал в гости, и больше ничего. Пора прогуляться. Надо немножко собрать мысли в кучку.
Народ вел себя так, как будто о возможности отъезда «дорогого гостя» речи вообще не идет, что он тут свой, вроде как живет он здесь. Ни одного намека не то, что на вопрос, даже взглядов вопросительных не отмечалось. Ни малейшей напряженности. С виду.
Пока размышлял, ноги спокойно несли его одним им ведомым путем. А язык спрашивал у редких встречных дорогу как раз к тому месту, куда несли ноги. Ювелирную фабрику он нашел без труда. Клерк ужасно колоритный седой старикан, осмотрев Гошкины джинсы и флотские башмаки, с интересом уставился на него.
— Два колечка из самого износостойкого золотого сплава. — Ответил тот на невысказанный вопрос. — Одно на этот палец, и одно внутренним диаметром шестнадцать с половиной миллиметров. — Утром он тайком измерил перстенек, оставленный на тумбочке, пока Ри умывалась.
— Чистый светло желтый цвет, ширина четыре миллиметра, — продолжил клерк, доставая плоский ящичек, и не глядя на реакцию клиента — искомое нашлось мгновенно.
