Пройти по дороге удалось километров десять, и это была просто удача. Бойцы взбодрились — это не по степной целине пробиваться. Но потом дозорный остановился и поднял руку. Вся группа бросилась с дороги в поле и залегла.
Вдали послышался шум моторов, мелькнули синие огни фар — приближалась колонна автомашин. Впереди ехал мотоцикл с коляской — его-то и засёк издалека дозорный.
Маскхалаты не позволили немцам засечь разведчиков — их фигуры сливались со снегом. Мимо разведчиков, совсем рядом, обдавая их бензиновыми выхлопами, прошли пара «Опель-блитцев» и восемь тяжёлых «Бюссингов». Колонна уже скрылась, а в морозном воздухе ещё долго держался запах сгоревшего бензина.
Разведчики снова вышли на дорогу и двинулись прежним порядком.
Едва они прошли пару километров, как увидели впереди большое село. На улицах, в непосредственной близости к домам, стояли автомашины.
Разведчики обошли село стороной, сделав изрядный крюк.
До утра, где по дорогам, а где и по снежной целине они добрались до ближайших немецких тылов. Сначала наткнулись в деревне на немецкий госпиталь. С ним определились легко — по машинам с красными крестами на бортах фургонов. Только обошли их, как в роще напоролись на батарею тяжёлых гаубичных орудий. Фирсов определился на местности и нанёс расположение батареи на карту.
А уж потом они то шли, то ползли, поскольку немецкие подразделения стали встречаться чаще. Пока выручала темнота и помогал холод — без нужды немцы нос на улицу не показывали.
Когда небо на востоке начало сереть, они улеглись в чистом поле на небольшом пригорке. Отсюда наблюдать было удобно: видно дальше, и никто не заподозрит, что в открытом поле, можно сказать, на виду, находится группа разведки. Сам Фирсов и двое разведчиков наблюдали, остальным позволено было отдыхать.
Метрах в двухстах впереди находилась вторая линия немецких траншей. На каком удалении от неё первая, пока непонятно.
Солдаты во второй линии чувствовали себя, как дома. Они выбирались из траншей, собирались группами, не таились. Потом к ним подъехала полевая кухня, и солдаты выстроились в очередь к ней с котелками.
— Нам бы сейчас к этой кухне, горяченького поесть, — мечтательно произнёс Михаил. — Интересно, чем немцев кормят?
Судя по поведению немцев, до первой линии их траншей было километра два-три. Было бы меньше — остерегались бы, опасаясь выстрелов снайперов или пулеметного огня.
Внезапно немцы забегали, скрылись в траншеях и открыли огонь из миномётов по невидимому отсюда противнику.
И эту батарею Фирсов нанёс на карту — всё нашим помощь будет, артиллерия или авиация нанесёт удар, подавляя батареи.
Для разведчиков батарея вражеская — это хорошо, это слабое место в обороне противника. Пехотинцев в траншее больше, ракеты осветительные пускают чаще. А миномётчики сидят тихо, надеются на пехоту — на всю батарею ночью только один часовой.
Неожиданно раздался один, второй, третий взрыв — этот наши попытались артиллерийским огнём нащупать немецкую батарею. Но наш артиллерийский разведчик был, видимо, далеко, и корректировал почти вслепую. Однако немцы перестали вести огонь и попрятались в окопы и щели.
— Эх, сейчас бы рацию, скорректировать огонь — было бы славно, — заметил Михаил. Он всё время держался поблизости к Алексею. То ли выполнял указание Фирсова опекать минёра, то ли просто Алексей нравился ему — характерами сошлись.
Больше стрельбы не было.
Часа через два на передовой, на удалении от них вспыхнула ожесточённая пулемётная перестрелка, громыхнуло несколько приглушённых расстоянием взрывов.
— Пулемёты слышны, до передовой пара километров, — шепнул Михаил. — Наши рядом, а мы тут мёрзнем.
Однако впереди были самые опасные километры. Войск полно, есть инженерные заграждения — вроде колючей проволоки или противотанковых рвов. Немцы всегда старались оборудовать свои позиции по максимуму, у них даже траншеи обкладывались жердями.
Из-за состояния вынужденной неподвижности разведчики стали замерзать и с нетерпением ждали наступления темноты.
Стемнело через два часа. Луны не было, и наступившая темнота была полной. Разведчикам же это было на руку. Они поползли вперёд, прямо на батарею.
Миномёты у немцев стояли в капонирах.
Перед батареей задержались, определяя местонахождение часового. Он выдал себя через несколько минут — кашлянул, прошёлся, над траншеей показалась его каска.
Фирсов рукой показал влево. Туда они и поползли, перемахнув траншею. Отползли ещё на сто метров и встали.
Из первой линии траншеи стали пускать осветительные ракеты, и разведчики увидели, где передовая. Метров за пятьсот до неё они легли на землю, и дальше уже ползли.
Траншея стала ближе, уже доносились голоса немцев.
Хлопок вверх, и в сторону позиций Красной Армии взвивается ракета. Когда она повисает на парашюте, заливая «нейтралку» мертвенным слепящим светом, даёт очередь немецкий пулемёт. Он бьёт в темноту, по нейтральной полосе, по площадям, не давая работать на поле нашим сапёрам и разведчикам. На языке артиллеристов это называется — «вести беспокоящий огонь».
Группа разведчиков лежала, Фирсов раздумывал. Наилучшим выходом сейчас было снять пулемётчика — тогда можно было выиграть несколько минут. Но, не услышав стрельбы, немцы проверят, почему замолк пулемёт. Обнаружив труп, они поймут, в чём дело, и откроют по «нейтралке» огонь из всех стволов. Если же перебраться через траншею, не трогая пулемётчика, он их может засечь при свете ракеты. Вот и решал Фирсов дилемму.
И всё-таки он решил не трогать пулемётчика.
Между выстрелами ракетчика проходило около минуты. При продвижении вперёд урывками могло повезти.
Едва погасла ракета, Фирсов махнул рукой, указывая вперёд.
Невидимыми призраками разведчики перемахнули траншею и упали в десятке метров от бруствера.
Снова хлопнула ракетница, потом прозвучал пулемёт.
Ракета погасла, и разведчики без команды поднялись и побежали. Каждый про себя вёл счёт. Когда время приблизилось к минуте, все снова залегли. Немцы педанты, ели, спали, стреляли — всё по распорядку.
В небо снова взмыла ракета. При её свете разведчики увидели впереди заграждения из колючей проволоки. Фирсов передал по цепочке:
— Сапёра вперёд.
Алексей пополз.
Вот и вбитые в землю колья, между которыми натянута колючая проволока. Можно перерезать, но на проволоке могут висеть пустые консервные банки. Звякнут, поднимут тревогу, а до немцев всего метров шестьдесят-семьдесят.
Стволом автомата Алексей подцепил нижний ряд и медленно приподнял проволоку. Теперь под ней вполне можно было проползти. А разведчики были уже рядом.
Алексей махнул рукой. Один за другим мимо него проползла вся группа — все восемь человек.
