На вошедшего никто не обратил внимания, и Никите стало неудобно: монахи делом заняты, а он с вывеской. Может быть, какими-то из этих икон люди будущего в музеях или в храмах любоваться будут.
Он уже собрался развернуться и уйти, как сидевший за ближним столом монах поднял голову. Никита думал — отругает, чтобы не отвлекал, но монах ободряюще улыбнулся:
— С чем пожаловал, гость? Икону для дома хочешь?
— Мне бы вывеску сделать…
Монах удивился.
— Иди к старшему, вон он в углу сидит.
Никита подошёл, поклонился и изложил свою просьбу.
— Вывеска тебе для чего надобна? Небось, народ пьяным зельем дурить будешь? — нахмурился монах.
— Что ты, святой отец! Лекарь я.
Монах просветлел лицом:
— Богоугодное дело. Пожалуй, что и возьмёмся. А что изобразить?
Никита и сам не знал, думая, что иконописцы подскажут.
— Наверное, красный крест, и слово «лекарь».
— Крест — это хорошо, только почему красный?
Не объяснять же монаху, что красный крест принят организацией здравоохранения как символ медицины наряду со змеёй и чашей — так это ещё от Асклепия идёт.
— Видел, потому как в других городах побывал, — нашёлся он.
— Ну коли так — сделаем. Работа несложная, послушников посажу. А размеры-то какие?
— Локоть в высоту и пять длиною.
— И доску такую найдём. Приходи через седмицу.
— А пораньше?
— Чудак-человек! Краски высохнуть должны.
Никита поклонился и вышел. В самом-то деле: краски масляные, сохнут долго, это не современные эмали.
Время до вечера ещё было, и Никита стал переносить в арендованную избу всё, что успел собрать для работы: кое-какие инструменты, самогон, серную кислоту. Определился, где в избе что будет — где приём вести, где перевязочная. Но опять незадача — мебели нет. Стол деревянный нужен — даже два, стулья или табуретки, скамью в сенях для ожидающих. Вроде мелочи, но без них работать невозможно. В больнице работать проще было, он пришёл на всё готовое. И стены стояли, и кровати для пациентов, и операционная с инструментарием, и медикаменты…
Никита вздохнул. Сейчас медициной и не пахнет, чисто хозяйственно-бытовые вопросы. Уходит время, тают деньги, взятые у купца в долг, а когда он работать начнёт — ещё вопрос.
Следующим утром он направился к столярам, благо — умельцы на Руси не переводились, и дерева полно.
За пару дней заказ исполнили и в избу привезли. Сразу в избе запахло сосной.
Ещё день ушёл на медника. Никита заказал нечто вроде самогонного аппарата. Да не для того, чтобы самогон гнать из свеклы или зерна — на то корчмарьи есть. Хотел попробовать эфир сделать.
Когда принёс в избу изготовленный аппарат, сразу решил опробовать. Налил в котёл с крышкой самогона, занёс над ним корчагу с кислотой и остановился, задумавшись. А сколько лить? Про ингредиенты помнил — а количество? Не говорили о том на кафедре химии. Никита и предположить не мог, что кто-то из докторов сам эфир сделать попробует. Он вылил половину серной кислоты и поставил котелок на огонь в печи.
Спирт — не вода, нагрелся быстро. Из змеевика закапало. Никита заметался, едва свободный кувшин на кухне нашёл.
В воздухе запахло знакомым запахом эфира. «Вот простофиля! — укорил себя Никита. — Надо было хоть какую-то ёмкость приготовить — эфир испаряется быстро». Не предусмотрел, поторопился.
Сняв с огня котелок, он пошёл на торг. Была там лавка, где стеклянными изделиями торговали — стаканами, вазами, листовым стеклом для окон. Товар скверного качества, с песчинками внутри стекла, местами разной толщины, и стоил дорого. Например, стекло на окна покупали люди богатые. Средний класс, вроде ремесленников, вставляли в окна слюду. А крестьяне скоблёный бычий пузырь натягивали. Свет он пропускал, но за ним ничего не было видно.
Бутылка, вернее — штоф гранёный в лавке нашёлся. Никита торговался долго, но взял. Не для хранения самогона — для работы надо. А главное — на штофе пробка была.
За пару часов он перегнал эфир в штоф. Нюхнул готовый продукт — самое то.
Следующие несколько дней он только и успевал, что за заказами бегать. Ланцеты — вроде скальпеля — у оружейника забрать, потом — в монастырь за вывеской. Увидев её, он обомлел, не зная — то ли смеяться, то ли плакать. Слово «лекарь» написано крупно и правильно, но вот крест красный? А что судить иконописцев строго, если они его не видели? Нарисовали самый настоящий православный крест, только красный.
Никита крякнул от досады, но заказ забрал. Сам виноват, нужно было эскиз креста набросать. Ведь иконописцы представляли крест только восьмиконечный, христианский, да ещё косой крест знали, на котором Христа распяли.
Доска, на которой вывеска нарисована, хоть и сухая была, но тяжёлая. Нести неудобно, однако Никита донёс. Теперь гвозди нужны и молоток. Мелочь, только где взять? Буквально всё с нуля начинать надо.
С гвоздями и молотком сосед выручил, и даже помог прибить вывеску. Одному невозможно — держать и приколачивать.
Потом — новый поход за самогоном. Ведь тот небольшой запас в кувшине он на эфир перевёл. А самогон нужен руки протирать — дезинфицировать, инструменты замачивать, а лучше — обжигать на спирту. Лучше прямого огня для стерилизации нет ничего. На последние деньги Никита взял сразу два больших кувшина, каждый — литров на пять.
Корчмарь удивился:
— Вроде с виду не забулдыга, а берёшь много.
— Да мне не пить.
У корчмаря глаза от удивления на лоб полезли:
— А что ещё с переваром делать можно? Самые горькие пьяницы его и берут.
Ладно, пусть остаётся в своём заблуждении.
Доставив самогон в избу, Никита вылил половину кувшина в котелок, туда же опустил ланцеты, ножницы и прочий инструмент.
Хорошо бы в одной комнате жильё оборудовать — кровать поставить, шкаф для одежды. Но денег не было — ни на обзаведение, ни на еду. Пока Куприян не проявлял недовольства, но и самому зарабатывать пора, уже месяц он нахлебником при купце, а ещё долг отдавать надо. По работе он соскучился, поскольку специальность свою любил, в вуз пошёл по призванию, и себя без медицины не мыслил.
В медицине, как и в любой профессии, есть фанаты своего дела, но чаще встречаются холодные ремесленники. Вроде делают всё, как положено, только без огонька, потому и результаты разные. Понятно, что иногда болезнь серьёзна и запущена, и не всегда врач, даже очень хороший, может её вылечить. Как говорится — у каждого врача своё кладбище, но у хорошего оно маленькое.
У Никиты уже руки чесались, так хотелось оперировать. Ведь каждый раз — как в первый, не бывает двух одинаковых пациентов, двух одинаковых аппендицитов. Всегда будет разница в ходе операции, в процессе лечения и в исходе.
