Биография тоже ничем не привлекала. На работе с 1942 года, ранее работал главным кондуктором в Туле и Курске. Сюда переведен вместе с группой других работников распоряжением Наркомата путей сообщения.
В характеристике все стандартное – да в них ничего такого и не бывает. «Трудолюбив, с товарищами общителен, в порочных наклонностях замечен не был, поддерживает и разделяет политику партии. Среди родственников репрессированных нет…» – и так далее.
Я просмотрел несколько других личных дел. Все они были похожи друг на друга, как две капли воды, за исключением фамилий. Стало быть, работа ведется формально, для отчета. Положено – сделано. А человека – с его слабостями и сильными сторонами – не видно. И еще – не во всех личных делах были фотографии.
Немного посомневавшись, я осторожно поддел ножом фотографию Федотова, отклеил его с листа учета и сунул в карман. Созрела у меня одна мысль, но надо было посоветоваться с начальством. Поэтому со станции сразу же и направился к Сучкову, поскольку Свиридов хоть и старший группы, решать этот вопрос неправомочен.
На удачу, полковник оказался на месте.
– Чего тебе, Колесников? Только коротко и четко – времени нет.
Я вкратце рассказал ему, что все три выхода радиста в эфир расположены на одной линии, что общими являются шоссе и железная дорога и что в трех случаях дни работы рации и рабочие дни кондуктора Федотова совпадают.
– Интересно! – полковник откинулся на спинку стула. – Что предлагаешь?
– Виноват, товарищ полковник, фотографию его я из личного дела изъял. Есть мысль съездить в депо Тулы и Курска – там Федотов работал до перевода в Конотоп, и предъявить снимок на местах – опознают ли? Поговорить с людьми – с кем больше всего общался?
– Может быть, пустышку тянем, а может – и нет, – покрутил пальцами полковник.
– Прошу направить меня в командировку.
Сучков задумался.
– Поездом долго будет – ходят нерегулярно, в воинский эшелон могут и не взять. По-моему, у вас мотоцикл с коляской трофейный остался?
– Есть такое дело.
– Передай от меня писарю – пусть он командировочное предписание выпишет, и езжай. Если нароешь чего – сразу звони. И помни – не прохлаждаться посылаю, работать!
– Так точно, товарищ полковник!
– Действуй. И удачи тебе!
Хотел к черту послать, да ведь начальство – нельзя.
Взял у писаря командировочное и сразу – на квартиру. Мотоцикл наш трофейный, что от убитого диверсанта остался, у нас находился. Оседлал я его и – в дорогу.
Эх, фронтовые дороги, досталось же вам: танками раздавлены, бомбами разбиты – не дороги, а направления. Пока до Курска добрался, думал – всю душу дорога из меня вытрясет.
А в городе сразу в вагонное депо и – к начальству. К носу – удостоверение, чтобы проникся соответствующим пиететом.
– Да вы садитесь, товарищ…э…
– Колесников.
– Да. Так что вас интересует?
– Работал ли у вас кондуктором некий Федотов?
– Не могу сказать, я здесь человек новый, всего два месяца.
– Тогда отведите к человеку, который может это знать.
Меня провели к начальнику отдела кадров – пожилой женщине.
– Евдокия Павловна, вот к вам товарищ из органов.
Женщина побледнела.
– Нет-нет, успокойтесь, я насчет одного вашего работника. Хочу узнать, работал ли у вас раньше такой – Федотов его фамилия?
– Был такой, даже в документы заглядывать не буду. Я ведь двадцать лет в депо работаю, в кадрах. Всех знаю.
– И какой он из себя работник?
– Нормальный. Не выпивоха, не скандалист, тихий такой, знаете, уважительный. Приветливый – встретит, всегда поздоровается и непременно поинтересуется – как здоровье?
– А где он сейчас, не знаете?
– От нас его в Тулу перевели, да не его одного – десять человек забрали. Вы же знаете – работники путей сообщения на военном положении, куда прикажут, туда и переезжают.
Я достал из кармана фотографию Федотова, завернутую в листок бумаги.
– Посмотрите на эту фотографию.
Женщина взяла фото, всмотрелась, вернула мне.
– А кто это?
Я замер. Что это может значить? Фото плохое или человек на нем не Федотов?
– Вы уверены, что не знаете этого человека?
– В первый раз вижу.
Сердце подпрыгнуло – неужели вышли на след радиста?
– Евдокия Павловна, опишите, пожалуйста, внешность Федотова.
– Господи, да что он такого натворил? – забеспокоилась кадровичка.
– Пока ничего. Кража из вагона произошла, просто расследуем.
Инспекторша отдела кадров довольно ярко и образно описала внешность Федотова, начиная от украинского акцента и заканчивая походкой. Я все записал на бумагу.
– Спасибо, Евдокия Павловна, вы нам очень помогли. Не подскажете еще, где у вас комендатура?
– Если устроит, есть железнодорожная, на вокзале.
Я поблагодарил работников депо и вышел на улицу. Теперь мне срочно был нужен телефон – именно воинский, закрытой линии.
Я сел на мотоцикл и через железнодорожный переезд выехал на площадь перед вокзалом. В здании вокзала нашел военного коменданта.
На вытянутой руке показал коменданту удостоверение с тиснеными буквами СМЕРШ.
– Мне нужен телефон закрытой связи.
– Сейчас, это можно, мы со всем почтением, – засуетился тот.
Комендант был явно рад, что я не к нему лично.
– Вот – пожалуйста.
Сам застыл у двери.
– Я бы хотел остаться один, слишком важные сведения. Или у вас есть допуск к государственным секретам?
Комендант мгновенно испарился.
Я поднял трубку. До Сучкова дозванивался бесконечно долго, через сеть промежуточных коммутаторов. Наконец в трубке щелкнуло, и раздался знакомый голос:
– Але, на проводе.
– Товарищ полковник, это Колесников – я из Курска говорю.
– Накопал чего-нибудь?
– Фотографию фигуранта в депо не опознали.
– Тэ-э-экс…
Полковник явно не ожидал такого результата.
– Разрешите съездить в Тулу. Надо разобраться, где и когда произошла подмена.
– Действуй, разрешаю.
