– Ах ты, пёс смердящий! Мы тебя от погибели неминучей спасли, а ты на судно моё позарился. Иуда! Бог дал тебе шанс, но ты им воспользовался неблагоразумно. Второго такого случая тебе не представится.
Перевод французу не потребовался. Он таращил на нас полные ужаса глаза, пытаясь взять в толк, куда подевались его соплеменники? Страшная догадка исказила его лицо. Жан с воплем пополз к ногам Кондрата.
Купец брезгливо двинул ногой.
– Ты душу свою сгубил – алчбы чрева своего! – гремел голос купца. – Аз воздам за мерзость твою! Сгибнешь там, отколе взялся. Утопить его!
Кондрат вознёс руки на восток.
– Господи, прости грешную душу нечестивца!
Матросы схватили Жана, связали и, как он ни умолял о снисхождении, сбросили его за борт. Он камнем ушёл на дно – только пузыри пошли. Все молчали, осмысливая свершившееся возмездие.
Мы взяли «француза» на буксир и подняли паруса. Илья повернул руль. За бортом зашумела вода, и ушкуй начал разворачиваться, увлекая за собой трофейный корабль.
Шли ближе к итальянскому берегу.
– Слышь, Юра. Куда идём? – беспокоился Кондрат. – Где здесь поблизости город портовый? Надо же «француза» продать, не черта ему за кормой болтаться – еле тащимся.
Я постарался припомнить карту Италии.
– По-моему, если на полуночь править, то в Геную попадём или в Специю.
Кондрат повернулся к кормчему.
– Слышал ли? Вот и правь туда. Нам лишь бы от французов подальше убраться да судно продать.
Пока всё обходилось, и к исходу второго дня мы входили в гавань Генуи. Французский флаг с захваченного судна мы благоразумно сняли заранее.
Пока плыли, Ксандр допытывался – чего такого я в вино успел добавить, что все французы отдали Богу душу? Я пояснил, но он задал контрвопрос:
– А почему тогда Жан живым остался?
– Откуда мне знать, может, он моё вино не пил, а взял из трюма.
– Хороший у тебя яд, сильный. По кружке всего-то и выпили, а вся команда уже на небесах.
Полежал Ксандр на рундуке, поразмышлял, потом приподнялся на локте.
– Юра, а у тебя ещё яд остался?
– Никак ты кого отравить собрался?
– Да есть одна задумка.
– Лучше выбрось из головы. Я хоть дозу представляю, а ты дашь мало – помучается человек, да и отойдёт. Зато поймёт – кто смерти его хотел, и мстить станет. К тому же это Италия, а не Русь. Тут любой знахарь таким зельем приторговывает.
– И что – берут?
– Не было бы спроса – не торговали бы. Ты что, насчёт яда – всерьёз али как?
– Обмозговать надо ещё. Вот скажи мне – ты людей лечишь, дело богоугодное вершишь. А ноне полтора десятка человек на тот свет отправил – душа не мучается?
– Выбора не было, Ксандр. Если бы я так не поступил, мы бы уже на Корсике в тюрьме сидели, суда дожидаючись. Доказать бы ничего не смогли. Нашу команду на галеры отправили бы, а хозяина, как, впрочем, и нас – на эшафот. А перед виселицей помучили бы всласть. У них тут пытки, как у инквизиторов – изощрённые. И не о том ли сказано ли в Писании: «Спасай взятых на смерть…» Вот и решай сам – во благо ли я действовал?
– Да нет, это я так.
– Что, к себе примеряешь – сможешь ли недрогнувшей рукой яду недругу подсыпать?
Ксандр не ответил – он уже уснул.
Мы подходили к прибрежной полосе между Апеннинами и Генуэзским заливом, на которой широко – насколько глаз хватало – амфитеатром раскинулся старинный город-государство Генуя. Ошвартовались у дальнего пирса большой гавани. Так спокойнее, подальше от любопытных глаз.
Кондрат сразу ушёл искать покупателя на французский корабль, и через пару часов вернулся с англичанином самого что ни на есть шкиперского вида, даже скорее – ирландца. С огненно-рыжей бородой, продубленной кожей лица и маленькими заплывшими хитрющими глазками. Одет он был в синий плащ, штаны заправлены в ботфорты с отворотами. Выпивкой от него несло за версту.
– Переводи, Юра, замучился я с ним!
Кондрат, англичанин и я прошли на французский корабль. «Шкипер», как я его сразу мысленно назвал, оказался в своём деле докой. Сразу полез в трюм, осмотрел и простучал все доски и брусья набора, потом взялся за обшивку.
– Это, – «шкипер» указал на пушку на вертлюге, – лишнее, мне проблемы ни к чему.
– Пушка ему лишняя, говорит – убрать надо, – перевёл я Кондрату требование «шкипера».
– Уберём! – согласился Кондрат.
– Судно неплохое, хотя видало виды. Даю за него полсотни шиллингов.
Я перевёл условия англичанина.
– Мало! – взвился Кондрат.
Возмущение Кондрата англичанин воспринял спокойно.
– Документов у вас на него нет, стало быть, через магистрат сделку не оформить, трюм переделывать надо, кое-где снасти поменять.
Торговались долго, до хрипоты, я уж переводить устал. К своей полусотне «шкипер» согласился добавить ещё десять монет, и мы ударили по рукам.
– Передай капитану – завтра с утра буду с деньгами и экипажем, – сказал мне на прощание покупатель. – Пушку не забудьте убрать. В королевстве только военные суда могут иметь орудия.
Кондрат вернулся на ушкуй, подозвал шкипера.
– Сними с «француза» пушку и утопи её.
Услышав это распоряжение, я решительно запротестовал.
– Это зачем же – топить? В ней верных четыре пуда меди. Можно продать или к себе на ушкуй поставить.
– А кто ею пользоваться будет?
– Я умею, да и команду обучить могу.
Кондрат махнул шкиперу – снимай, на палубе у себя поставим.
– Тогда порох и припасы перенести с «француза» надо.
– Бери людей, ищите огненный припас и переносите.
Я нашёл крюйт-камеру на судне, матросы перенесли ядра, пыжи и картечь, я перекатил два бочонка с порохом.
Как-то безопаснее на корабле, когда хоть какая-то защита есть. Тирренское море или Адриатика – моря спокойные, а вот в Средиземном кишело пиратами всех мастей. Особенно отличались жестокостью пираты-сарацины из Северной Африки. Они грабили суда, совершали набеги на побережье, захватывая мирных жителей для продажи в рабство в мусульманские страны. Интересно, что на десять алжирских пиратов шесть приходились на корсиканцев! Ради денег и пиратской славы они принимали ислам и, получив свободу, выходили на кровавый промысел.
Двое из команды с плотницкими новиками установили на носу вертлюг под пушку, а сам ствол мы до поры до времени принайтовали к фальшборту и укрыли парусиной. При случае поставить ствол на вертлюг – дело двух минут, а глаза не мозолит.
Рано утром, едва встало солнце, заявился «шкипер» с кошелем денег и десятком человек экипажа. Мать моя, вот это команда. Сплошь разбойничьи рожи, за поясами у всех кривые ножи, опоясаны кушаками, все в ботфортах. Живописная команда! Наверное, «шкипер» их нашёл в портовых кабаках, не иначе. А впрочем – какое моё дело?
