Фальшивые офицеры городского гарнизона сразу же захватили ворота и перебили ничего не опасавшуюся стражу. В самом замке сил было немного. Три неполных сотни гвардейцев из полка Алые камни, полсотни баронов с севера со свитой (рубаки лихие, конечно, но немногочисленные), с десяток магов, это не считая прислуги, которая могла взяться за топоры и пики, но против пиратов, разбойников и наемников мало что умела. Правда, с ними был сам княжеский чародей — побывавший во многих сражениях вместе с Тамиром именитый боевой маг Коони Оррас с учениками. Но против них были тысячи мятежников, понимавших, что если они не победят сейчас, не захватят до утра дворец и все ворота столицы, то их раздавят. Ибо только в ближайших окрестностях стоят тридцать сотен латников, расквартированных за городом, на кормлении и постое у смердов.
Все решалось здесь и сейчас, и каждая сторона понимала это очень четко и ясно.
Пелена дыма становилась все плотнее. Пламя от множества пожаров превращало осень в жаркое лето. Воздух дрожал и тек над кровлями города, и в нем стремительно плыли, дрожали и ломались очертания дворцовых башен и храмовых куполов, словно бы злая магия разрушала основы мира. Северная часть города была потеряна. Дома горели до самой реки.
Пункар все еще слышал звуки сражения, но мятежники уже перегруппировывались, и теперь они займутся центром города.
Догадка его не обманула.
Не прошло и четверти часа, как налетчики атаковали неровный строй пикинеров.
В ряды нападающих полетели стрелы.
— Щиты! Щиты… — Луженая глотка командира выплеснула поток ядреной солдатской брани, и панцирники присели, выставив перед собой щиты. Один за другим падали раненые или убитые.
Вот перед строем показался первый враг и поймал грудью стрелу.
Но уже второй наступил на ползущего, царапающего землю в агонии товарища и с ревом устремился вперед. Топор отсек голову зазевавшемуся стражнику, разбросал брызги крови по сторонам, но на следующем взмахе врезался в умело подставленный щит латника. Враг взревел, поднял топор и умер — пика из второй шеренги ловко ужалила его в горло.
— Строй! Держать строй! — взревел Риламма, больше всего опасаясь, что его подчиненные растеряются и начнут разбегаться и прятаться.
Облаченные в доспехи горцы, словно поток реки, стремительно двигались на смельчаков с поднятыми секирами и грозным рыком.
— На! — Пункар вложил в удар всю силу, лезвие шривиджайской ковки разрубило закованную в сталь голову наемника почти до бровей.
Рядом с ним сражался десятник Кроз, отвечая на атаки точными скупыми ударами, почти каждый из которых достигал своей цели. В воздухе свистели стрелы…
— Сбоку! — крутанулся Кроз, едва избежав удара.
Из всех переулков уже выбегали отряды латников, появились на крышах лучники.
Враги лезли вперед с яростью нетварей, и Пункар подумал, что их, наверное, чем-то опоили.
Сражение длилось уже, кажется, целую вечность, постепенно их теснили по улице, зажимая в тупик между домами.
— Надо прорываться! — бросил он десятнику.
— Ку-уда?! — не поворачивая головы, провыл Кроз.
Его палаш со свистом рассекал воздух, вспарывая кожаные латы и подныривая под щиты…
— Ты решил загородить мне дорогу? — орал он. — Пошел прочь! Пшел, змея, я сказал! Зачем пришел сюда? Умереть? Ну умри, я разрешаю! Куда? Не уйдешь!
Пена летела у него изо рта, лицо заливала кровь. Вот, повергнув очередного горца, он наступил мертвецу на грудь, так что у того хрустнули ребра, и, подняв обеими руками клинок, вонзил его в уже остывающую плоть.
— К воротам!
— А ну с дороги!
Пункар широко размахнулся и прыгнул на строй наемников, те попятились назад, смешались, секира латника окрасилась кровью, в свете луны и пожаров казавшейся черной.
А потом глаза его увидели впереди нечто непонятное.
Толпу женщин.
Но не испуганную, а яростную и грозную.
И капитана Атэнни…
За полчаса до того. Лекарский квартал
Лошади били копытами и тревожно храпели. Всадники напряженно всматривались из-под шлемов в темноту. Капитан перевел отряд на рысь. Врагов пока не попадалось, лишь впереди время от времени мелькали какие-то тени — то ли обыватели, то ли мародеры, равно торопившиеся убраться с дороги Молниеносных.
Несколько раз в них из мрака или с крыши летели черепица и камни, и Атэнни жалел в очередной раз, что магов с ними нет. Оставалось надеяться, что вражеские чародеи, если такие есть, им не встретятся.
Потом из подворотни послышался истошный женский, даже скорее девчоночий крик.
Капитан хищно усмехнулся. Похоже, городские подонки решили, что пришло их время?
Что ж, они угадали, пришло их время… отправиться в нижние миры.
Высоко подняв факелы, разъезд подлетел к подворотне, скорее проулочку между домами с перекинутым над ним балконом.
Брови капитана чуть приподнялись — перед ним были три явно испуганные девчонки лет тринадцати. Причем в зеленых новеньких плащах, какие носили те, кто служил Подательнице Жизни. Одна буквально в обмороке висела на руках двух остальных.
Будь они постарше, Джерид бы решил, что девахи загуляли у кавалеров, и события просто застали их вдали от обители.
Но когда те наперебой начали тараторить, утирая слезы, насмешливую мысль как ветром сдуло.
По словам Кии, Тран и Зеов, они сбежали из Дома Грайни, осажденного какой-то непонятной бандой во главе с черными колдунами.
Они говорили еще что-то про какие-то переговоры с настоятельницей, но капитан их не слушал.
Подняв девчонок в седла, пятерка Молниеносных помчалась по темным улицам и закоулкам, ни о чем не думая…
Где-то там, впереди, неизвестные ублюдки собирались причинить вред будущим служительницам Жизни. Может быть, ученицы просто испугались, а у страха глаза велики, может, они чего-то не поняли, но выбора у Атэнни не было.
Вот и последний переулок перед приютом Грайни. Тут была школа для особо одаренных девушек, собранных сюда из мест очень далеких, а заодно один из приютов ковена Грайни для брошенных детей и сирот, в котором будущие целительницы проходили практическое обучение.
Подворье встретило их темнотой и молчанием.
Атэнни оглянулся на полусотника, и во взгляде опытного бойца прочел: «Похоже, опоздали».
— Приготовить луки… — бросил он, успокаивая себя.
Ворота были заперты, зато калитки не имелось, перед порогом валялась груда щепок, словно били тараном или чарами.
В свете догорающей масляной лампы было ясно видно, что живых здесь не осталось. Груда тел, совсем недавно бывших живыми и веселыми девчонками — аринамками, лисийками, тиролками и даже эуденоскарриандками (да, и из империи тоже приезжали сюда учиться).
