Повелитель шаркаанов не стал повторять ошибок военачальников бесконечно далекой Земли и волочить пушки в обозе.
Впрочем, обоз тоже имелся, и в нем, на железных деталях и тщательно смазанных салом толстых тетивах, свернутых в бухты и упрятанных в просмоленные бурдюки, ехали кузнецы и плотники — мастера обычных осадных машин. Ундораргир не пренебрегал ничем из выдуманного для войны. Иные умельцы носили рабские клейма и шрамы от плетей на спинах — их собирали везде, где можно. (Хотя и среди обычных воинов вчерашних рабов хватало.) Отдельно ехали знатоки изготовления огненных зелий. До шривиджайских наффатинов и имперских сифонщиков им было пока далеко, но зато их было много.
Маги тоже присутствовали, и не только жрецы-колдуны Подземного Хана, что двигались отдельным отрядом и, становясь на ночевку, выбирали место подальше от основного лагеря. Они привлекали больше всего внимания — их отдельный, двигавшийся слегка наособицу обоз из длинных крытых повозок заставлял всех прочих шаркаанов суеверно вздрагивать и бормотать заклятия против зла. Ибо никто не мог припомнить, чтобы слуги Подземного собирались в одном месте в таком количестве. А их надменный бесстрастный вид поневоле заставлял вспомнить слухи, что-де не совсем они и люди, а занявшие человеческие тела демоны мрака.
Были тут и рядовые шаманы племен, и вольные маги, но те были приданы сотням и тысячам и не так бросались в глаза.
Разве что среди них особо выделялись бестиаристы — знатоки работы с неразумными тварями и нетварями. И здесь Ундораргир тоже удивил врагов и союзников. Нетварей было не так много, хотя со времен падения царства Шеонакаллу никто не собирал столь больших стай.
Но вместе с ними вели и обычное зверье.
Лохматых, злобно фыркающих уникорнов из северных степей. Сколько пытались их приручить, да все без толку. Лишь шаркаанам это каким-то образом удалось. Правда, на всякий случай их ноги были спутаны цепями.
Здоровенных, выше любого коня, диких кабанов из болотистой тайги Аррагата с клыками в полметра и панцирем из слипшейся от многолетней грязи щетины, которую не всегда берут и рогатины охотников, и даже пики панцирной кавалерии. Этим чудищам, закованным в дубовые колодки наподобие ярма, рабы на стоянках рвали охапки травы, стаскивали объедки, оставшиеся от войска (хоть и немного их оставалось), и собирали навоз, благо его хватало. Луженые утробы исполинских свиней поглощали все. Старые воины с некоторым сомнением взирали на жутковатых созданий, чей «пятачок» был размером с приличных размеров блюдо. Мол, скотина, она и есть скотина. Но большинство лишь пожимало плечами: повелитель знает, что делает.
И, наконец, одни из самых жутких созданий, известных в Аргуэрлайле, гориллоподобные кес-ург, которых в имперских землях иногда называли троллями.
За время операции «Порог» ни один из них не попался на глаза советским солдатам и ученым, а все рассказы о них были сочтены обычными баснями темных людей про нечисть да чудовищ, что обитают на краю земли. Жителям же Октябрьска было тем более не до того. И вот теперь они рисковали на своей шкуре убедиться, что воистину «и небывалое бывает».
Вообще-то эти здоровенные обезьяны ростом в три с половиной, а то и четыре метра и весом в полтонны были достаточно миролюбивыми травоядными созданиями, и знай себе паслись в поросших бамбуком долинах исполинского нагорья Фан-Танг, иногда прибавляя к своей пище дикие фрукты. Несмотря на устрашающий вид, огромные зубы и уродливый череп с гребнем (он служил креплением могучих жевательных мышц), и на то, что, даже стоя на четвереньках, они были выше на голову рослого воина, создания предпочитали убегать от охотников, а не драться. Но уж если такая вот образина придет в ярость, то помогай боги и предки тому, кто окажется на ее пути.
И мастера звериной магии нашли способ превращать флегматичных вегетарианцев в машины для убийства. Смесь трав, вымоченных в вине, и пара заклятий — и кес-урги, облаченные в роговые доспехи и вооруженные дубинами, врывались во вражеские боевые порядки, сея смерть, и легко забирались на крепостные стены, буквально сметая с них защитников, если те не бежали прочь в панике, завидев «демонов», к тому же на редкость смрадных и воняющих, как могла бы вонять выгребная яма в аду.
Пока же монстры спокойно сидели в клетках на прочных цепях, уныло пережевывая траву и сушеный изюм, которые им подносили служители с лицами, замотанными вымоченными в ароматной воде тряпками, да время от времени принимаясь жалобно реветь.
И когда ветер доносил до степняков этот рев или удушливую вонь от клеток, они, люди нетрусливые и мывшиеся обычно хорошо, если пару раз в год, непроизвольно вздрагивали.
Так или иначе, медленнее или быстрее, но несметные полчища шли на закат, и каждый воин, сидящий ночью у костра, грезил о славе, богатстве и пылающих вражеских городах, стараясь не думать о том, что упадет из седла с разбитым черепом или пронзенным стрелой сердцем. Что умрет, трясясь в лихорадке от загнившей раны, или будет запытан вражескими дозорными. Они видели силу шаркаанов (некоторые даже почуяли на своей шкуре) и полагали, что в мире этом, пожалуй, никто не сможет собрать подобную армию. Что им могли противопоставить западные и южные земли? От века было так: сильный побеждал, а удел слабых — покориться или сгинуть.
Большая платформа с огромным шелковым шатром на ней, влекомая полутора десятками здоровенных матерых ящеров, на спины которых она была водружена, медленно продвигалась вдоль военного лагеря.
Шатер мог бы вместить сотню человек, да еще на платформе оставалось место для полусотни стражей, ежедневно отбираемых по жребию из числа гвардии. Еще столько же гарцевали поодаль.
Мало кто бывал внутри этого передвижного дворца Ундораргира, и рассказывали про него всякое.
Говорили, что внутри все в золоте и драгоценных камнях. Другие, что на стенах развешано оружие всех, кого владыка сразил в поединках, и его видимо-невидимо. Третьи — что там есть большой сундук, в котором хранятся древние идолы сгинувших племен, найденные в курганах. Великий воин и правитель время от времени разговаривает со своими богами, и те отвечают ему, ибо не осталось народов и племен, им молившихся, и некому им больше помогать.
А еще в особо темные ночи у костров, когда тьма кажется особо непроглядной, а в степном ветре слышатся чьи-то невнятные голоса, говорили и иное. Что внутри этого шатра стоит шатер поменьше. А в нем на деревянном поставце, покрытом запретными знаками, от которых ослепли один за другим три вырезавших их резчика, рядами стоят чаши из черепов побежденных им военачальников и королей с ханами. И, мол, с помощью черной магии хан подчинил их души, и теперь те дают ему советы по части правления и войны, когда он пьет из этих чаш волшебный отвар, сваренный придворными некромантами.
Ундораргир, когда ему донесли о таких разговорах, лишь пожал плечами. Зачем бы ему были советы от проигравших и неудачников?
Шатер был разгорожен на отдельные комнаты коврами и гобеленами, но сейчас в них не было никого, кроме вождя и пары писцов, да еще несколько прислужников. Здесь царил приятный полумрак, нарушаемый лишь тлеющими угольками «холодного огня» да ярким светом имперских лампионов.
