Полковник потянулся, присел и обнаружил, что его правая рука прикована наручниками к холодной батарее. Он лежал на старом матрасе, запачканном чем-то черным, о природе которого думать не хотелось. В комнате — голой, разбитой, с выбитыми окнами и расколотой мебелью было несколько человек в обычных армейских зимних бушлатах и касках.
Двое возились у армейской рации, явно прослушивая переговоры.
До слуха полковника доносилось:
— Я — Калибр-10! Я — Калибр-10! Всем, кто меня слышит, подбросьте хотя бы пять коробочек к «Минутке»… Прошу, будьте людьми, мужики!
Так, он в плену. Что ж, даже с полковниками это бывает.
Воспринял все отстраненно, просто как факт.
То, что делали с пленными озверевшие аборигены, он знал не по слухам, а из рапортов, из которых следовало, что самые жуткие слухи не говорят всей правды.
Это солдатику могут просто прострелить живот и бросить подыхать, пока местные псы будут обгладывать ему ноги и руки — еще живому.
А для офицеров такого «милосердия» не припасено. И хорошо, если тех подвергнут обычной пытке или посадят на кол. Могут выколоть глаза и оскопить — и выпустить «на свободу»: если найдут свои, то будешь жить — хотя какая это жизнь! Могут изнасиловать всем отрядом и возить с собой, время от времени устраивая оргии да еще снимая это на пленку. Могут заставить сражаться в гладиаторских боях с такими же пленниками — под гогот и аплодисменты двуногих скотов, заключающих пари. Могут…
Но он вроде полковник и дорого стоит. Значит, и придумают для него что-то особенное.
Пожалел, что не захватил с собой яду, как на полном серьезе советовал начмед управления майор Галустян.
Или же его используют как ценного заложника? Например, обменяют на кого-то из важных пленных.
Или…
Вот тут Снегиреву стало по-настоящему страшно.
Не секрет, что в Чечне паслись не только разнообразные боевики со всего мира — от прибалтов и юаровцев до душманов, то есть как теперь принято говорить по «дебелизору» — афганских моджахедов. Не менее активно тут орудовали всевозможные разведки. И целый полковник российской контрразведки для таких — лакомая добыча. Особенно для бывшего потенциального противника, а ныне стратегического партнера. То есть их людей тут, конечно, «нет». Официально.
Вот тогда точно шансов не имеется. Даже из рабского зиндана выходят. А в этом случае из него сперва самыми разнообразными методами вытащат все. Воистину ВСЕ (вот у серых оперативников ЦРУ глаза на лоб полезут!), а потом прикончат и зароют далеко и глубоко.
«Но, может, все не так плохо?» — робко затрепетала надежда.
Ведь все чаще идут сообщения, что многие полевые командиры осведомляются в неофициальном общении с федералами о том, что будет с теми, кто добровольно сложит оружие?
— Гром-15, Гром-15! Это — Волк-103. Движемся по Старопромысловскому шоссе. Только что пересекли Алтайскую улицу, Алтайскую. Прием… — заверещал приемник.
— Понял вас, Волк-103, понял. Продолжайте движение.
— Гром-15. Это — Закат-5. Если есть возможность, выдвинетесь в район Старопромысловского, выручайте 119-й батальон… Он должен быть в районе Кропоткинской. Прием…
— Ага, вас ищут, Алексей Евгеньевич, — вернул его к действительности чей-то глас.
Напротив стоял, покачиваясь с носка на пятку и небрежно заложив руки за спину человек в таком же, как у здешних чеченцев и у него самого, зимнем армейском обмундировании — разве что на голове вместо каски или ушанки была генеральская каракулевая папаха старого образца.
Снегирев этого человека не видел прежде, но, конечно, узнал сразу.
Бывший командир лучшего артполка Советской армии. Кавалер ордена «За службу Родине» III степени. Второй или третий человек в руководстве сепаратистов.
Организатор обороны Грозного… Член КПСС с… Вроде бы в контрах с шариатской госбезопасностью и этими… ваххабитами. Ну, что еще там было в досье, собранном наспех в его конторе?
Мановение руки, и присутствующие скрылись в дверных проемах.
Они остались одни. Два гражданина одной страны. Два офицера одной армии. Два врага…
По ту сторону пролома в стене за спиной чеченца расположился небольшой скверик. Вернее, сквер там был когда-то в мирное время. Ныне глазам представал сюрреалистический кошмар. В беспорядке, как брошенные на детской площадке игрушки, на площади замерли десятки мертвых железных зверей. Это беспорядочно разбросанное стадо сожженной техники подавляло своим количеством. Сколько же ее здесь? Снегирев вспомнил, что как раз тут в первый штурм приняла бой Кубанская сводная бригада. Так и стоит, где дралась…
Взгляд полковника выделил из общей массы разбитого железа невиданную доселе конструкцию. Танковое шасси, вычурная башня, направляющие ракет, колпак локатора, стволы пушек по бокам.
Словно из декораций к фантастическому фильму.
— «Тунгуска», — процедил чеченец, заметив его интерес. — Новейший войсковой комплекс ПВО. Какое мудило пригнало ее сюда и зачем — ума не приложу. Там за поворотом еще пара «шилок» стоит. Одних восьмидесяток двадцать. БТР и семьдесят вторые не считали…
— Послушайте, товарищ подполковник… — тихо начал Снегирев, решив, что чему быть, того не миновать.
— Я тэбе не товарисч! — зло и вместе с тем устало прошипел Аслан с прорезавшимся акцентом. — Волк позорный тэбе товарисч! Я для тэбя гаспадын бригадный генерал! Долго же пришлось тэбя лавить. Сперва забрасывать дезу этим тваим… — он сплюнул, — федералам-педералам про архив, патом еще пастараться, чтобы тэбя паслали, патом еще лавить по всему Грозному…
— Вы за мной, что ли, следили? — пробормотал полковник.
— Такое уж время наступило, — ответил Аслан. — Разве Рассия сычас не свабодная страна? Каждый теперь имеет право следить за другим! Тем более нэ известно, кто окажется другим, — со зловещей многозначительностью добавил чеченец. — Кстати, Алексей Николаевич, а вы миня савсем не помните? — с неподдельным участием осведомился он полминуты спустя.
Снегирев покачал головой. Как он точно знал, с этим человеком они нигде совместно не служили.
— Ну да, где вам, белой чекистской кости помнить армейскую скотинку? — презрительно ухмыльнулся Аслан. — А я вот вас запомнил, хотя всего два раза видел.
Кавказский акцент в его голосе снова пропал.
— Это где ж?
— Где? — протянул чеченец. — В Октябрьске, где ж еще? Один раз на совещании по магической безопасности, второй — когда политотдел читал доклад по взаимоотношениям с аборигенами. Помню, сидели вы в президиуме. Так, с краешка, скромно вроде, да на ус мотали…
Снегирев ощутил, как на лбу выступила испарина, а сердце замерло на миг. Вот оно как!
Ну понятно, откуда серым затурканным «особнякам» из родного ФСК знать про такое?
