Прогнав заплаканную малявку да сказав напоследок, что мозгов у нее еще меньше, чем у родителя, вышел он в море.
А вечером Пако Сонари, ходивший на тунца, привез умирающего Доро — с перебитым хребтом и переломанными ребрами, так и сжимающего в помертвелых руках обломок киля рыбачьей лодки, благодаря которому и держался на воде.
Всех остальных его товарищей погубил разъяренный базилиск, неведомо как оказавшийся в этих водах.
Тут-то все и вспомнили, что прадед Кармисы по матери попал в Дальние Земли, спасаясь от слишком уж настойчивого внимания отцов-инквизиторов, в те времена как раз с особым старанием искавших среди сословия магов слуг Хамирановых.
Следующие два с лишним года провела Кармиса на соседнем острове Савонна, учась у старой маммбо Софи Веро — толстой одышливой старухи с кожей цвета ночи — настоящей ведьмы из Айлана. Заплачено было за это десять полновесных золотых и новенькая лодка — но глупо стоять за ценой, если можно получить своего деревенского мага.
Тут, правда, ей не очень повезло — несмотря на то, что чернокожая ведьма старательно вколачивала (иногда даже в самом прямом смысле) в нее чародейскую премудрость, великой колдуньи из нее не вышло. Способность видеть будущее к Кармисе приходила от случая к случаю, и как она ни старалась, так и не смогла ее призывать по желанию.
Лечить наложением рук она тоже толком не научилась. Чуять рыбный косяк, идущий на глубине, определять ветер, ощущать приближающиеся рифы в ночном мраке и предсказывать шторм за день-другой — вот почти и все. Единственное — она преуспела в изготовлении всяческих зелий: лечебных, дурманящих и тех, что, будучи вылитыми в воду, усыпляют рыбу. Да еще тех, что на краткое время обостряют способность творить чары, мстя потом долгой утратой сил и мучительной головной болью.
Пожалуй, из трех десятков учениц маммбо Веро в этом деле она была если не первой, то уж точно одной из лучших.
Но этого было мало для того, чтобы стать настоящей великой и знаменитой магичкой, известной на всем Изумрудном море. Какой была сама Софи и какой мечтала поначалу стать и сама Кармиса.
И вот через месяц после того, как стукнуло Кармисе четырнадцать лет, маммбо вызвала ее и изрекла, поигрывая своими амулетами (как шептались ученики, выточенными из костей колдунов, осмелившихся бросить вызов ей, старой жрице грозного Эсудо):
— Слушай меня, ученица… Я должна сказать, что ошибалась в тебе. У тебя и в самом деле много силы, но сила эта надежно заперта, и ключа я подобрать не смогла и уже не смогу. Может, попади ты ко мне годика хотя бы за три до того… Ну да что говорить об этом! Поэтому тебе уже не стать сильнее, чем ты есть сейчас, даже если старая Софи будет учить тебя до седых волос. Так что возвращайся домой и живи, как сможешь. Может быть, ты и отыщешь ключ и посмеешься еще над старой глупой чернокожей. Может, не найдешь. Но я сказала то, что сказала. Через пять дней мой племянник Грекир уходит с товаром на Кивирру — он отвезет тебя на твой Эль-Котуи.
Следующие годы Кармиса была обычной морской волшебницей, какие есть на всех морях мира — и которые хотя и не могут укрощать шторма и усыплять мановением руки морских чудищ, как по легендам делали маги древности, но без которых жить рыбакам и мореходам непросто. Отыскивала стаи тунцов и зажигала летними ночами костры на берегах, чтобы приманить вкусных морских черепах, рисовала защитные руны на бортах лодок и останавливала лов, когда головокружение и звон в ушах говорили о приближении бури.
Дважды приходило к ней то самое «смертное знание», дважды видела она синие ореолы вокруг односельчан — и оба раза предупрежденные команды лодок беспрекословно оставались на берегу. В семнадцать лет увидела она над головой десятилетнего Марко, внука погибшего Доро красный переливающийся отсвет — верный признак природного чародея, — и по ее совету бабка отправила мальчишку к Софи.
Жила она теперь отдельно от семьи, в построенной для нее специально хижине за околицей — как и положено чародейке. Сверстницы ее уже повыходили замуж и нянчили детишек (кое-кто уже второго-третьего). Новых подруг она не завела. Что же до мужчин, то уже лет в семнадцать она окончательно поняла, что вряд ли дождется сватов — тем более, как и у всех, кто живет морем, у народа Эль-Котуи женщин было заметно больше, чем мужчин. И если еще украдкой развлечься с молодой пригожей колдуньей охотники бы нашлись, то взять в жены ту, что знается с темными духами — ну уж нет! Так что оставалось лишь вздыхать да утешаться, что у маммбо Веро детей было пятеро, хотя мужа — ни одного.
А когда ей стукнуло девятнадцать, жизнь ее переломилась в очередной раз.
Тот день ничем не отличался в череде жизни Эль-Котуи: солнце уже опускалось за горизонт, и мужчины готовились к завтрашнему лову и проверяли снасти.
Готовилась к нему и Кармиса, расслабленно валяясь в хижине на мягкой подстилке и отдыхая.
Как вдруг у входа послышался шум, и ворвался запыхавшийся, измученный Сирго Цуранис — пятнадцатилетний хомбре из Арибо, крошечной деревни-выселка на другой стороне острова.
Из его сбивчивого рассказа она сначала поняла, что от нее требуется зачем-то тащиться в Арибо, иначе Арибо пропадет. А когда, наконец, разобрала, что он там лопочет, то расхохоталась. Ибо, по его словам, возле выселок в море завелось ни много, ни мало — аж три русалки!
Русалки — это же надо! Неудивительно, что она просто прогнала сопляка (тем более что он хоть и устал, но уж слишком недвусмысленно стал поглядывать на ее ноги и грудь), посоветовав напоследок возвращаться в Арибо и передать тамошним мужам ее, Кармисы, настоятельный совет — не увлекаться хмельным.
Но напрасно Кармиса думала, что на этом все закончится.
Вскоре хомбре явился со старостой — Ирканом Демоло, сменившим помершего уже три года как Ингрема, и тот потребовал от магички исполнять свой долг перед кормящими ее людьми и немедленно отправляться в Арибо, чтобы бороться с морской нечистью.
Ее объяснения, что русалки — это всего лишь сказки, никого не убедили.
К старосте присоединился его сосед, Урман Рисс, к тому — его свояк Инельмо, того поддержала Янтра Линно, считавшаяся кем-то вроде старосты женской части Эль-Котуи.
Когда от их возмущенного визга у Кармисы начало звенеть в ушах, она, не выдержав, заорала так, что те невольно умолкли, сорванным голосом послала всех собравшихся по всем возможным румбам горизонта, а затем бросила, что Хамиран с ними всеми и она отправляется ловить этих самых русалок, а всем им желает пойти данным русалкам на корм.
После чего, распихав оторопевших односельчан, отправилась на берег, влезла в первую попавшуюся лодчонку и, поставив парус, принялась отчаянно грести.
Хотя и разозлившись, как сто базилисков, Кармиса тем не менее знала уже, что собирается делать. Благодаря попутному ветру и течению она без труда доберется до Арибо до ночи. И пусть она подавится тухлым черепашьим яйцом, если не проищет этих русалок с неделю, при этом не сожрав и не выпив на треклятом хуторе все, что только сможет, даже если ее начнет выворачивать наизнанку, и не стребует с них еще и пару-тройку серебряных за напрасно потраченное время.
