– Обрубать языки и иные члены – это больше вам свойственно, – деревянно сказал Герман.
– На монополию не претендую, – равнодушно сказала Катя. – Не мы с вашим поручиком подобные фокусы выдумали. В военное время личности, формально не принадлежащие ни к одной из противостоящих сторон и застигнутые с оружием в руках, приравниваются… К стенке те личности приравниваются-прислоняются. Обманываться на сей счет не советую. Полагаю, теперь персональную бумажку и на тебя сочинят, – девушка покосилась на вытянувшего шею Пашку: – Дай и нашему ездовому почитать. Теперь мы в одной общей заднице.
Пашка, смешно шевеля губами, разбирал в потемках строчки приказа. Катя лежала, покусывая травинку, смотрела в звездное небо:
– Вы до утра подумайте. Сейчас что врозь, что вместе, выскользнуть будет проблематично. Я завтра в Мерефу смотаюсь. Больничку навещу. Одной у меня пошустрее получится.
– Здесь по прямой не меньше пятнадцати верст будет, – пробормотал Герман.
– Прогуляюсь. Вы лучше смирно посидите. Сейчас костер затушить и спать. Я – охраняю. Да, умыться не забудьте, – она легко встала и, чуть-чуть прихрамывая, отправилась в лес.
– Что ж она, сама «на часы» встанет? – Пашка задумчиво сложил бумагу. – А завтра пойдет не спавши? Уж лучше я покараулю.
– Мне, значит, доверия больше нет? – Герман злобно дернул повязку на лбу.
– Знаете, охранять и я могу, – сказал Прот. – Я все равно днем бездельничаю.
– Извини, тебя карабином запросто придавить может. А потом лежачего комары всмерть заклюют, – сказал бессердечный Пашка. – Ты, Прот, лучше честно признайся – что на тебя беляки взъелись? И бандиты тож. Ты кто такой?
– Действительно. Если верить этому приказу, тебя добрая треть Добрармии ловит, – Герман помахал бумагой. – Я одного не понимаю, – меня тебе в сопровождающие определили, потом спохватились и вслед кинулись? Где логика? В штабе совсем здравый смысл утеряли? Прот, ты уж будь любезен, объяснись.
– Да я бы с превеликим удовольствием, – мальчик стукнул себя в узкую грудь и торжественно перекрестился. – Вот истинный крест, ведать не ведаю. Я ведь даже в вашем штабе, Герман Олегович, не бывал. Сестра Таисия ходила просить с посланием от матушки-настоятельницы. Екатерина Георгиевна мне тоже не верит, только я-то как могу оправдаться? Сказки вам рассказывать? Вот честное благородное слово, видит бог, не знаю, зачем меня ловят.
Парни переглянулись. Не верить щуплому мальчишке было трудно. Хотя если вдуматься…
– Эх, давайте костер тушить, – Пашка поднялся. – Да и умыться не забудьте. Или Катерина Георгиевна умоет…
– Это точно, – из темноты призраком возникла девушка, бросила у костра какую-то траву. – Умылись, в руках стебель растерли, смазали открытые части тела. Комаров недурно отпугивает.
– Но это же папоротник-купоротник, – склонился к стеблям Прот, – разве он…
– Ты, ботаник-семинарист, если такой умный, лучше поднапрягись и все-таки признайся, зачем за нами вся округа бегает, – мрачно сказала Катя. – Умываться, шагом марш.
Пашка экономно лил воду, Герман тер шею и плечи. Сразу стало легче. Прот уже умытый сидел у потушенного костра, перебирал стебли:
– Нет, это не купоротник. Неужели каменный костянец или орляк лапчатый? Не пойму. Где она его взяла?
– И правда, ботаник, – прошептал Пашка. – Все ж учат их там, в монастырях, надо же. Давайте натираться, а то всыплет Катерина.
В кителе было прохладно, но Герман застегиваться не стал. Холодок приятно пощипывал кожу, натертая папоротником шея пахла майским лесом. Комары куда-то делись. Горечь и опустошение еще стояли в горле, но принимать смерть сейчас, в ночной темноте, казалось решением неуместным и бессмысленным. Торопиться совершенно некуда. Пусть тетка с роковой косой сама в гости приходит.
Прапорщик вынул затвор из карабина. Чистить оружие при лунном свете занятие странное, но ненамного смешнее всей нынешней жизни. Спать не хотелось. Герман с завистью посмотрел на Пашку – юный пролетарий свернулся под бричкой и уже вовсю посапывал. Прот улегся в тесном экипаже, даже под пиджаком его узкие плечи казались болезненно перекошенными. Бедный мальчик, каково всю жизнь ощущать себя физически ущербным? Герман очень хорошо понимал ребенка.
Тень скользнула по прикладу карабина, прапорщик вздрогнул. Екатерина Георгиевна ступала совершенно беззвучно.
– Это я, – голос девушки звучал приглушенно и с несвойственным ей смущением. – Прапор, ты бы не мог помочь? Проинструктировать, что ли. Что-то я не врублюсь никак, как их использовать?
Она держала в руках пару бутылочных гранат.
Герман с изумлением глянул поверх очков. Вот так да, наша амазонка в первый раз бомбу в руках держит? Пашку пихнуть, что ли, пусть поржет всласть.
– Видите ли, Екатерина Георгиевна, это граната Рдултовского образца 1914 года. Конкретный экземпляр снаряжен аммоналом – видите, второго детонатора нет. Предназначена граната для вооружения гренадеров и охотничьих команд. Для приведения в боевую готовность необходимо снять кольцо, оттянуть ударник, утопить рычаг в рукоятке, поставить предохранительную чеку поперек и вновь надеть кольцо. Запал вставляется длинным плечом в воронку, коротким в желоб. Фиксируется крышкой. Для броска гранату надлежит зажать в руке, кольцо сдвинуть, большим пальцем отжать вперед предохранительную чеку. Метнуть. Взрыв последует через четыре секунды.
– Обалдеть, – присевшая на корточки Катя, покачала светлой головой. – Прямо ПТУР какой-то мудреный. Чего-нибудь попроще здесь не встречается? Типа кругленьких таких бомбочек? Их иногда «лимонками-ананасками» называют.
– Французскую «F» имеете в виду? – догадался прапорщик. – Едва ли, Екатерина Георгиевна. Поставки были мизерные, в здешнюю глушь подобная редкость едва ли могла попасть.
– Жаль, я как-то к ним больше привыкла, – Катя почесала лоб жестяным донышком гранаты.
– Вы не трогайте… – начал было Герман и осекся.
– Заметный рубец, да? – печально спросила девушка.
– Нет, но лучше все-таки не трогать.
– Чешется, зараза, – Катя с сомнением осмотрела гранаты и вдруг протянула их прапорщику. – Знаете, Герман, вы лучше их заберите от греха подальше. Я, пожалуй, в решительный момент шибко задумаюсь, чего куда сдвигать и отжимать. А в свалке любые раздумья совершенно излишни.
– То есть как? Вы же, Екатерина Георгиевна, в бою мгновенно ориентируетесь. Я бы сказал, просто с мистической скоростью. Я, э-э… подобного не видел.
– Ну и благодарите богов. Мы неэстетичные. Просто мясники. Только бойня наша размерами попросторнее любого мясокомбината будет. Да и не слишком я быстрая. Куда проворнее специалисты бывают. Вы, Герман, с ними лучше не встречайтесь. Вы человек интеллигентный, чуткий. Вам бы в стороне держаться. Да, кстати, заканчивайте с карабином и спать ложитесь.
