— Это уж точно, — согласилась Барракуда.
— Но фингал-то она тебе все же нарисовала.
— Фингал? А, ерунда… Это она мне в самом начале подвесила, когда еще не поняла всей серьезности моей угрозы. Хотя эта твоя Тита — последнее существо в подлунном мире, из-за которого я желала бы сражаться. А ты сам-то когда-нибудь дрался?
— Я? Н-ну… э-э…
— Да знаю, что ни разу. И я тоже избегаю этой гадости. Драка — это низко и пошло. А тут вот пришлось. Хотя Мурене давно причиталось. И не скажу, что так уж сильно раскаиваюсь. — Она помолчала, старательно облизывая ложечку. — Нет, все равно противно. И ладно бы я ее кулаками била. Это моим наставником не возбраняется. Так ведь я, несчастная дура, ее два раза коленом двинула. Коленом! Нос ей разбила. Ужасно, непристойно!.. — Барракуда усмехнулась, но глаза ее были печальны. — Так что, если желаешь прочесть мне нотацию, запишись в очередь.
Не хотел я ее ни в чем укорять. Не за что было. А в сочувствии она, как видно, не нуждалась.
Или я снова ошибался?..
За окном послышался какой-то шум, множество взволнованных голосов, двор перед коттеджем наполнился людьми. Барракуда с сожалением отправила остатки мороженого в предусмотрительно открытое жерло утилизатора, приложила к губам загодя приготовленную салфетку и спровадила ее следом… Я смотрел на нее, как на сумасшедшую. Раньше она бы с места не тронулась, оставайся хотя бы крошка лакомства, и уж точно утерлась бы рукавом.
— Застегни рубашку, — повелела она мне.
Не сказала, не приказала, а именно повелела.
По ту сторону дверей происходило какое-то непонятное и суетливое движение, а затем раздался деликатный, но настойчивый стук.
— Прошу вас, господа! — царственно произнесла Барракуда, выходя из-за стола.
Я попятился.
В крохотную комнатушку влетели и тут же рассредоточились вдоль стен какие-то люди в черных, не по погоде, одеждах, на бегу придавая интерьеру видимость благопристойности, поправляя шторы и едва ли не сдувая пылинки с мебели. За ними последовали важные дамы в старомодных платьях, числом не менее десятка. Я увидел серое лицо сеньора Андреса де Миранда, директора колледжа «Сан Рафаэль». В комнате стало негде ступить. Барракуда смотрела на это безобразие со странной смесью невыразимой тоски и едва скрываемого восторга… Толкотня в комнате внезапно приобрела некоторую упорядоченность, все расступились, образуя живой коридор, меня оттеснили к самой дальней стенке.
— Ее королевское величество донья Корнелия де Суэсия-и-Аустрия! — взревел кто-то металлическим голосом.
И вошла Корнелия Австрийская, королева Испании.
Все мужчины склонили головы, все женщины, не исключая этой оторвы Барракуды, присели в реверансах. Вокруг королевы, как бы по волшебству, образовалось пустое пространство.
— Инфанта Линда Кристина Мария де Борбон-и-Суэсия! — заорал все тот же ненормальный голос.
«Кто же здесь инфанта?..» — подумал я с интересом, и тут до меня дошло.
Если до жирафа, по слухам, доходит на третьи сутки, до диплодока, по экспертным прикидкам, на вторую неделю, то я, простой Черный Эхайн, побил все рекорды. Мне понадобилось почти двенадцать лет, чтобы допереть, что моя старинная подружка Барракуда и есть самая натуральная принцесса, особа королевских кровей. Я вспомнил пророческие слова Консула: «Одна из этих сеньорит определенно утрет тебе нос своим происхождением…» Но кто же знал, что на нашем островке обитают неузнанные королевские отпрыски?!
Корнелия Австрийская грациозно откинула вуаль с чеканного лица и строго посмотрела на принцессу-хулиганку.
— Дитя мое, — промолвила она бархатным контральто. Даже мне был отчетливо различим ее тяжелый акцент. — До нас дошли неприятные слухи… — Тут королева слегка повернула голову и обронила: — Благоволите оставить нас с инфантой наедине.
И все ринулись прочь. Мне очень хотелось задержаться и посмотреть, на что это похоже — королевская нахлобучка, но сеньор де Миранда, с неприятно перекошенным от подобострастия лицом, ухватил меня под руку и повлек за собой. Придворные зависли на крыльце, а случайные зеваки, вроде меня, с чувством слабо удовлетворенного любопытства рассосались по зеленой зоне.
— Королева… — сказал сеньор де Миранда, утирая пот. — Королева — это вам не шуточки. Это надо ценить, вне зависимости от повода, коему мы обязаны ее визитом… Вы понимаете меня, Севито?
Я не понимал. Ну, королева, ну, красиво. Костюмы, кареты, пажи. Годится для сказки про какую-нибудь Золушку… Но мне не хотелось обижать директора, славного и доброго человека, и я кивнул и выразил свое согласие разнообразными утвердительными междометиями. Если сеньор де Миранда безумно любит свою королеву — кто я такой, чтобы его в том попрекать?.. Да и то сказать, повод для высочайшего визита был и впрямь не из лучших. Барракуде никто бы сейчас не позавидовал, даже принимая в расчет, что она принцесса.
Что ж, я мог быть уверен в одном: всем непосредственным виновницам инцидента в той или иной степени перепало по первое число.
Но я все еще не говорил с Антонией.
3. Бросаю Антонию
И лучше бы мне было не говорить с нею вовсе.
Она так и не открыла. Поэтому на протяжении этого дурацкого разговора я, как дурак, стоял у запертой двери и самым дурацким образом общался с дверной ручкой. И голос у меня тоже был самый дурацкий, какой только можно себе вообразить. Жалкий, заискивающий, словом — полное ничтожество.
АНТОНИЯ (чрезвычайно ядовито). Что, пришел пожалеть?
СЕВЕРИН (окончательно потерявшись). В том числе.
АНТОНИЯ. Мне жалость ваша не нужна.
СЕВЕРИН. Мурена совсем спятила.
АНТОНИЯ (еще более ядовито). Ах, бедная…
СЕВЕРИН. Послушай, открой дверь. Что я тут, как дурак…
АНТОНИЯ (с совершенно уже немыслимой ядовитостью). Только не воображай себя умным.
СЕВЕРИН. Что ты сказала Мурене, отчего она взбеленилась?
АНТОНИЯ. Вот пускай она тебе и наушничает.
СЕВЕРИН. По-моему, я ничем не заслужил такого отношения…
АНТОНИЯ. Думай, как хочешь.
СЕВЕРИН. Ты можешь открыть дверь?
АНТОНИЯ. А ты можешь себе представить, что я не хочу тебя видеть?
СЕВЕРИН. Не хочешь видеть… почему?
АНТОНИЯ. Напряги фантазию. Может быть, ты мне неинтересен.
СЕВЕРИН. Ты это Мурене сказала?
АНТОНИЯ. Много чести!
СЕВЕРИН. Похоже, ты сама иногда не знаешь, что говоришь.
АНТОНИЯ. Я всегда знаю, что мне нужно сказать и что нужно сделать.
СЕВЕРИН. Так что же это было?
АНТОНИЯ. Ты думаешь, я испугаюсь это повторить тебе?
