— Кстати, и вашей Пурпурной Леди…
— На Земле динозавры вымерли, а рептилии деградировали. На Тоссханне все сложилось иначе.
— А ведь наши миры так похожи!
— Просто удивительно… Поэтому мы оба здесь.
— Исключительно поэтому.
Это была удивительная беседа. Они обменивались куртуазными репликами, цепляя одну за другую, нанизывая слово на слово, словно плели нескончаемое кружево из малозначащих событий и образов. Как будто в этом гигантском, совершенно пустом зале одновременно творилось две игры, и не разобрать было, где прерывалась одна и продолжалась другая. Красная Дама перемещалась в меловой период и приканчивала на корню стада ничего не подозревавших динозавров. Орды Чингисхана огнем и мечом прокатывались по черным и белым полям, чтобы сгинуть без следа в Зоне Забвения. Под высокими сводами порхало эхо экзальтированных спичей Гитлера и Сталина, перемежаемое стуком фигур по игровому полю… Шойкхасс, совсем по-человечески заложив пару конечностей (кажется, среднюю) за спину, убрел в дальний конец зала, где за стрельчатыми окнами можно было видеть медленно разворачивающийся внизу зеленовато-голубой шар в тонком ореоле атмосферы. Кратов тоже оторвал седалище от кресла и неспешно обошел сложившуюся композицию по периметру. «Бросить бы все к чертовой матери, вернуться на стационар «Протей», залезть в горячую ванну… выпить холодного пива… уснуть и видеть сны. И пускай Пурпурная Леди сама подкараулит Красную Даму в укромном уголке Эфирного Поля и выцарапает ей зенки».
— Однако же, неплохая мысль, — буркнул он под нос.
И пихнул эту распутную бабенку в пурпурной мантилье в сторону Трех Секретов.
2
— Так, что у нас? — быстро спросил Моргенштерн.
— Пурпурная Леди скрадывает Красную Даму возле замка Трех Секретов, — с трудом ворочая языком, сказал Кратов. — Зеленый Колдун прет к Свирели, как танк. Боюсь, мой Дождевой Маг его упустил.
— Я тоже этого боюсь… — Моргенштерн запустил пальцы под жидкую бородень и почесал шею, — Наша прошлая домашняя заготовка себя не оправдала. Чертов ящер. А где вы оставили второго единорога и малого сфинкса?
— Единорог утомлен и жует сено в хлеву на ферме Двенадцати Сосен. А малый сфинкс загадывает свои загадки призракам в Зоне Забвения.
— Ничего, — сказал Моргенштерн без особой уверенности. — Еще не все потеряно, у вас ведь есть трикстер.
— Но позиция не так плоха, чтобы пускать ею в ход.
— Мы и не станем этого делать… до поры. Мы что-нибудь придумаем… с Дождевым Магом.
Моргенштерн поманил пальцем — к видеалу, воспроизводившему позицию, как ее оставили игроки перед уходом на перерыв, подкатил когитр в необычной для такого рода техники форме шара. Гроссмейстер прихватил его с собой прямо с Земли, отказавшись от услуг местных кладезей мудрости. «Бен Бецалель и его верный маленький Голем…» — подумал Кратов. Натан Моргенштерн и впрямь походил на легендарного пражского раввина — если бы тот вдруг оставил опасное баловство с чернокнижием и на старости лет решил предаться радостям жизни. Кратов постоял над этой неразлучной парочкой, скептически обозревая мелькавшие на экране сценарии поведения Дождевого Мага. По его скромному разумению, это был тупиковый ход событий. Впрочем, сейчас он соображал настолько мало, что вряд ли годился Моргенштерну не то что в советчики, а и в мальчики для подавания прохладительных напитков. Поэтому он просто торчал позади, как декорация (а вернее сказать: как большой, в натуральную величину, насквозь глиняный и очень тупой Голем), усиленно моргая свинцовыми веками, и дожидался, пока не появится Урсула н не заберет его в свои владения.
Урсула не запозднилась, молча взяла его за локоть и повлекла за собой. Они шли пустынными коридорами «Протея», и никто не попадался им навстречу. То ли все были заняты своими делами, то ли сказано было не путаться под ногами, то ли по локальному времени была глубокая ночь. Распахнулась белая дверь («Повелитель Туманов перемещается на белое поле», — автоматически отметил Кратов), заботливые руки подхватили его, во мгновение ока избавили от одежды, уложили — ложе было не мягкое, и не жесткое, а в самый раз. «Подождите, попытался было протестовать Кратов, — мне нужно поговорить с Данбаром». Но сопротивляться Урсуле он был не в состоянии и в лучшие времена. «Спать» просто прикрикнула на него эта колдунья и легонько ткнула ладошкой в лоб. Как будто заботливо подтолкнула его, стоящего на самом краю пропасти беспамятства.
И ему не оставалось ничего иного, как ухнуть в эту пропасть вниз головой. Голова налита была чугунной тяжестью и прекрасно справлялась с ролью гири.
Он закрыл глаза…
3
И тут же открыл.
По крайней мере, ему так показалось.
Но вместо Урсулы в изголовье уже сидел, аккуратно уложив пузо на колени, директор «Протея» Фергус Данбар. Огромный и уютный, в окладистой русой бороде, при располагающей к доверительным беседам лысине в венчике из пышных русых кудрей, как всегда в ковбойке с закатанными рукавами и просторных джинсах на помочах и с расстегнутой верхней пуговицей. И, как всегда, смотрел на него с нескрываемым любопытством.
— Однажды вы объясните мне, зачем ксенологу такие мышцы, — сказал он.
— Никто не рождается ксенологом, — улыбнулся Кратов. — Как наши дела, Фергус?
— Безнадежны, — отвечал тот с ангельской улыбкой.
— Так же, как и вчера?
— И даже еще хуже.
— Аминь…
Кратов пружинисто вскочил сразу на обе ноги Данбар слегка посунулся назад, поглядывая на него, как на расшалившегося теленка, — и подошел к видеалу, имитировавшему распахнутое настежь окно. Сквозь наивные ажурные занавесочки пробивалось живое, теплое свечение плывшей под стационаром планеты. Полтыщи километров до прекраснейших бескрайних лугов, поросших густой зеленой травой, до изумительних лесных массивов с изобилием целительной хвои, до спокойных теплых морей с прозрачными изумрудными водами…
— Материковая Аркадия, — сказал Кратов. Данбар привстал со своего кресла, заглядывая ему через плечо.
— Угу, — согласился он. — Жемчужное море, Берег Русалок.
— Они назовут это по-другому.
— Да уж наверное…
— Я даже знаю как. Я видел их карты.
— Не надо, — попросил Данбар. — Не хочу я слышать эти названия… в которых одни шипящие да свистящие.
— И не станет в Галактике планеты по имени Сиринга, — безжалостно продолжал Кратов. — А появится планета по имени Хиуссоахасас.
— Прекратите, Констатин! — сказал Данбар. — Что за нужда вам травить душу?!
— Азарт обостряет чувства, — промолвил Кратов. — А злость — сестра азарта.
— Не хватало, чтобы вы обозлились на целую разумную расу, — проворчал Данбар. — Если бы разведчики тоссфенхов пришли сюда первыми, мы бы и слыхом не слыхали про эту планету.
