— И это говорит человек, побывавший на Финрволинауэркаф.
— И на Сарагонде, кстати, тоже — в самый разгар генетической чумы.
— Все же, не надо драматизировать, Костя. Вот взгляните сюда, — Энграф включил в идеал.
— Что это? — встрепенулся Кратов, лихо разворачивая кресло.
— Карта материка, на котором все мы имеем сомнительное удовольствие пребывать. Да, совсем небольшой клочок суши, не ожидали, наверное? Вам удалось высадиться почти в его геометрический центр. Белой звездочкой отмечено, где мы находимся. А зелеными кружочками разрозненные поселения так называемых Земляных Людей, сиречь двоякодышащих вертикальных семигуманоидов «Амфипнеймус сапиенс эректус церусианус кратови».
— Уж и название придумали, — буркнул Кратов.
— Это они мигом, хлебом не корми — дай систематизировать… Вообразите, Костя, ксенологи Лермана за считанные часы предприняли массированные усилия по наведению контактов во всех этих поселениях! Красными галочками обозначены успешные исходы этой акции… Тут я умолкаю и с интересом жду вашей реакции.
— Здесь какая-то ошибка, — пробормотал Кратов, багровея. — Что же, выходит… Нет, это невозможно! Только три десятка успешных контактов?
— Да, Костя, всего три десятка, и даже чуть меньше. И все — в радиусе пятистах километров от места вашей посадки. Далее: чтобы всемерно ускорить отработку версии о локальном очаге разумности, я рекомендовал игнорировать все прочие расы. Но разве же эти сорванцы преминут нарушить приказ?.. Одна из групп схулиганила и попыталась завязать контакт со второй предположительно разумной расой, что условно именуется Каменными Людьми и окрещена нашими прыткими систематиками «Литохтонус сапиенс церусианус» и, естественно, «кратови». Вот здесь, за пределами очага… Что вам подсказывает ваше ксенологическое чутье, каков был результат?
— Мне подсказывает не мое чутье, а ваша интонация..
— Правильно. Контакта не было. И никаких украшений из самоцветных камней тоже. Все эти Земляные, Каменные, Водяные и прочие — за границами очага они неразумны. Какой отсюда воспоследует вывод?
— Ведь я подозревал это…
— Мы имеем дело не с эволюционно обусловленной разумностью, а с наведенной. Вспышка интеллекта на Церусе I — не ксенологический феномен, а всего лишь редкая мутация, спровоцированная неким естественным фактором, в эпицентр которого вы столь удачно вляпались. Фактор этот идентифицировать мы не смогли. Пока — не смогли. Далее: все эти виды, «вразумившиеся» в силу печального для них стечения обстоятельств, в природных условиях образуют, как очевидно, жестко замкнутую экосистему. И потому, как вы фигурально выразились, едят друг друга поедом. Но если повсеместно в этом можно усмотреть лишь наглядную демонстрацию принципов естественного отбора в дарвиновском смысле, то в нашем пресловутом эпицентре сей прискорбный факт обретает трагическую окраску.
— Я вынужден согласиться с вами, Григорий Матвеевич. Почти во всем… Кроме одного.
— Что же это за «одно»?
— Мы столкнулись не с природным фактором.
— Вот как?
Кресло подкатило к окну, заложило вираж и вернулось на центр комнаты.
— Вам должна быть известна концепция рациогена.
— Рациогена? — переспросил Энграф и несколько раз обстоятельно чихнул. Рациогена, гм… Известна — не самое подходящее слово. То, что вы скромно величаете концепцией, сорок лет назад обрело очертания реальности и серьезно обсуждалось в научных кругах Земли. Некий доселе непризнанный талант по имени Тун Лу объявил, что в ближайшее время экспериментально докажет возможность искусственного возбуждения разума в любой материальной субстанции естественного происхождения. Пока велись дискуссии, хорошо это или плохо, он сконструировал установку для наведения разума и успешно испытал ее на верных страдалицах во имя науки — морских свинках. Эта установка занимала два этажа Института экспериментальной антропологии и после первых экспериментов пришла в негодность. Поговаривали, что не без помощи оппонентов Тун Лу… Ну, оппонентов-то у него было предостаточно, хотя и союзники сыскались. Разве не заманчиво почувствовать себя этаким демиургом, человекотворцем? Так вот, Тун Лу назвал свой аппарат «рациоген», сиречь «порождающий разум». Но на Земле эксперименты Тун Лу были осуждены, рациоген демонтирован, а сам ученый вскоре увлекся биотехнологией и там сильно преуспел. А знаете, почему противникам рациогена легко удалось одержать верх над приверженцами?
— Откуда же мне знать?!
— Потому что, закончив эксперименты, Тун Лу уничтожил разумных морских свинок, которые к тому времени уже сформировали свою вторую сигнальную систему.
— А вы уверены, Григорий Матвеевич, что Тун Лу втайне не продолжал свои опыты? — спросил Кратов с непроницаемым лицом.
— Абсолютно. Были приняты надлежащие меры, и дальше Земли эта адская игра не ушла. Правда, время от времени в разных уголках Галактики вспыхивали аналогичные споры о праве на дарение разума. Но, как вы помните, привилегия дарить, а значит — и отнимать разум издревле принадлежала богам. А мы все здесь далеко не боги — хотя бы потому, что богам было наплевать на людей, а мы жалеем даже морских свинок.
— Получается, кто-то в нашей Галактике независимо от нас пришел к мысли о рациогене и воплотил ее в реальность.
— Костя, вы увлеклись. Ну зачем вы придумали себе этот рациоген на Церусе? Что нам, других забот не хватает?
— Я не придумал его. Мне десятка шагов не достало, чтобы потрогать его руками.
— Вы переутомились, устали. А если принять во внимание ваше буйное воображение…
— Жаль, что вы не беседовали с вожаком племени Длинных Зубов, пятой разумной расы на этой планете. Когда уляжется пурга, я вас непременно познакомлю. Его зовут Бубб, и он от скуки, а иногда — от страха, сочиняет пятистишия, вроде древнеяпонских тапка. Он был свидетелем водворения рациогена на Церус I. Произошло это примерно сорок лет назад…
— Сорок лет назад?!
— Да, как раз в то время, когда вы вели дискуссии о божественных привилегиях, идущих в руки грешному человечеству. До этого дня Земляные Люди или, как их называют сородичи Бубба, болотники действительно были неразумны. Как, вероятно, и Каменные Люди, и Те, Кто Прячется в Стволах. А затем вдруг все, разом, мгновенно — поумнели!.. Я даже знаю, где находится этот рациоген и как охраняется. О защите его от местных обитателей хорошо позаботились: мощное энергоразрядное поле, металлоразрушающая плазма — на случай, если кто-то додумается до громоотвода… В нашем эпицентре бедствия есть точно установленный гипоцентр — его сердце. Холодное, но отменно здоровое, и уже пятый десяток бьющееся без намека на аритмию!
— Из ваших слов, Костя, следует, будто на Церусе и до рациогена существовал разум?
— Да, эти самые млекопитающие, что неторопливо, но уверенно, своим путем шли к цивилизации. Может быть, стихов в ту пору они не слагали, но язык уже создали. Хороший язык, содержательный. Я изучил его без всяких лингваров за сутки. Не поленитесь, слетайте за пределы эпицентра на побережье, там живет племя Пескоедов, такие же неглупые ребята, что и Длинные Зубы, и Тупые Топоры… А теперь вся эта раса деградирует, потому что добыть болотника стало непросто. Да и лешие, как они называют Тех, Кто Прячется в Стволах, загнали их в вонючие берлоги и не дают уйти с заклятого места. И поэтому нужно остановить этот рациоген, чтобы прекратить наконец нескончаемую бойню…
