— Низачем. Я от вас хотел укрыться.
— Уэхх, — сказал Бубб — Дурень. Стали бы мы тебя есть такого, жди дольше. Будь ты болотник или скальник — тогда, конечно, заели бы, уж не обессудь. А того, что нам неведомо, мы не трогаем. Нас мало. Передохнем еще от твоего мяса кто самок от леших оборонит? Пропадать им, что ли? Жалко… Они раньше красивые были, самки-то гладкие, шерсть серебристая, пуховая. Это они сейчас завшивели, когда нас всякая нечисть в берлоги загнала. А прежде-то ты и сам, небось, не погнушался бы, потягал бы наших самочек…
— А что это такое — Огненное Капище? — в сотый раз попробовал с разбегу одолеть барьер запретной темы Кратов.
— Опять ты за свое, — проворчал Бубб — Да ну его в дерьмо, Капище это… Давай лучше слова придумывать. Здорово у тебя получается. Я иной раз гляжу перед собой и чувствую, что слов мне недостает, а придумать ума нет. Вроде голубое — а не голубое. Зеленое — а не зеленое. На самку погляжу, захочется ей хорошее слово сказать, а на языке одна дрянь да пакость мельтешит. Ну и бухнешь ей, бывало, с досады-то. Между рогов, хэхх… А ты только глянул — и сразу нужное слово говоришь. Откуда у тебя их столько? А еще врешь, будто не бог…
— Я не Бог. Просто мой язык богаче твоего. Потому что старше. В моем мире было много языков, некоторые умерли, некоторые слились воедино, как ручейки в реку. А реки текут в море, и все их капли — в морских волнах. Так и мой язык…
— Это верно. У нас, Длинных Зубов, одни с Тупыми Топорами слова. А те, что за лесом живут, Грызопяты, только ругаются по-нашему. Ну, а скажем, Пескоеды, что на побережье обосновались… Я вот думаю: может, мне выучить твой язык? И тогда мне легче жить будет. Тогда я сразу придумаю, отчего нам поначалу хорошо было, а теперь стало хуже некуда.
— Ты все таишься от меня, — укоризненно промолвил Кратов. — Про Капище не говоришь. С чего все ваши беды начались, молчишь. Как я тебе помогу?
— Никак, наверное. Ты один. Это ты сейчас немного в силу вошел, а еще третьего дня лежал дерьмо дерьмом. Что ты сможешь, один-то?
— Я буду не один. Уже сейчас нас должно быть много здесь. И все сплошь такие же, как я. Ищут меня, наверное… а я с тобой тут в слова играю.
— А вдруг не такие? Ты же сам говорил, что сперва хотел помочь болотникам. Потом пожалел скальников и пошел к ним, да тебя лешие остановили. А ну как твоим дружкам болотники больше потянутся? Или, скажем, русалы? Срали они тогда на нас…
— Нет. Бубб. Ты не понимаешь. Мы жалеем вас всех. Мы понимаем, что вы в беде. Мы хотим, чтобы все вы жили хорошо. И не ели друг друга.
— Как так? — хмыкнул Бубб. — Что прикажешь нам есть? Траву? Или тебя? Я тебя есть не стану, и не уговаривай, сдохну еще…
— А ты думаешь, болотникам хорошо живется? Они тоже мне жаловались. На вас, наверное. А скальникам разве приятно, когда их болотники скрадывают?! Ты умный, Бубб. Но и болотники тоже умеют думать, правда — слов у них совсем мало.
— Хэхх… Я знаю. Лешие вокруг берлог кругами ходят, между собой аукаются. Сидишь, бывало, слушаешь и понимать начинаешь… Страшно это, Хрра-тов. Страшно, когда все умные. Идешь на охоту, а сам думаешь: ведь и за тобой кто-нибудь да охотится! Нет, не жизнь это.
— Расскажи мне про Огненное Капище, Бубб. Мне кажется, я смогу вам помочь.
— Далось тебе это Капище! Нет, зря мы тебя вытащили. Лежал бы себе в киселе, морозил бы косточки… А пойдем-ка в угол, не то перепугаем всех своими разговорами.
Кратов приподнялся на локтях и пополз следом за Буббом, волоча парализованные ноги. Странно получилось: молния задела плечо, а отнялись ноги. Правда, утром ему почудилось легкое покалывание в кончиках пальцев. Но потом все прошло, и снова он вынужден карабкаться по загаженному полу огромной берлоги, будто передавленная гусеница… Бубб выждал, пока Кратов устроится на новом месте, и подоткнул под него вытертую до лоска шкуру.
— Я тогда детенышем был, — сказал он, примащиваясь рядом. — Ты не поверишь, но добыть болотника было мне проще, чем почесаться. Выйдешь, бывало, на охоту, а он сидит на снегу и гляделками лупает. Ты к нему, а он сидит. Ну, и без хлопот подберешься вплотную, да и хватишь дубиной. Между рогов… И лег на солки туман — густой, плывучий, шагу ступить невозможно. День лежит, ночь лежит… Мы с Ггахом, соутробником моим, на дерево вскарабкались посмотреть, а возле сопок из тумана струи бьют под самые облака. На третий день шаман плясать пустился. Наплясался, упал и говорит: туман долго лежать будет, нужно охотникам наощупь добычу искать. Не найдут — все с голоду пропадем. Охотники встали и ушли в туман. К ночи только двое вернулись ни с чем. А наутро еще двое, тоже налегке. Встретили, говорят, болотника. Только приправились его добыть, а он прыг-скок, и удрал. Они догонять — а там болотников целая стая. И, не поверишь, все с дубинами. Как затеялись наших колошматить…
— Откуда же взялись эти умные болотники?
— Подожди, не перебивай, не то забуду, с чего начал… Шаман-то наврал: через два дня туман схлынул, весь в сопки ушел. Обрадовались мы, на радостях шамана съели, чтобы впредь не блажил попусту. Ну, думаем, сейчас добычи натаскаем, с болотниками поквитаемся. Пошли на охоту, да лесом. А там нас лешие и прихватили. И ножами пороть! А ножи у них — не то что когти, сам знаешь… И откуда они только взялись? Нет, мы всегда знали, что, мол, живут в лесу тварюшки, от всех прячутся, да так ловко, что и не углядишь. Безобидные, траву да ягоды едят. Вот эти-то тварюшки и загнали нас в берлоги, так что уха не высунешь, только по ночам.
— Но Капище-то здесь при чем?
— Уэхх уххарр! Да не было раньше никакого Капища! Были пещеры как пещеры мы там зимовали как-то, да не понравилось: задувает сильно. Потом сосед наш по долине, Гаухх из Тупых Топоров, под кладбище их приспособил. В них-то и поселился этот липучий туман. До сих пор иногда по лесу блудит, ищет чего-то. Вреда от него никакого, только противно, как он тебя щупает за всякие места. Но к пещерам стало не подступиться. Подойдешь — а тебя огнем в харю… Я молодой был, тоже хаживал, да вовремя отвернул. Болотники, скальники туда совались, как ровно тянет их что — все полегли. Даже русалы несколько раз приползали, ходить-то они не горазды. А в прошлое полнолуние Ггах заволновался: «Не могу, говорит, я больше так. Пойду ума наберусь и додумаюсь, как нам из этого убожества выцарапаться…» Тоже там остался.
— Что значит — ума наберусь? — насторожился Кратов.
— А то и значит! — рыкнул Бубб. — За умом все туда тянутся. Как подходишь к Капищу, так будто в башке свет зажигается. Слова всякие сами собой рождаются. А уж если до входа доберешься — так мудрецом из мудрецов сделаешься, никто тебе не страшен будет. Да только попробуй после эту мудрость оттуда унести!.. Ггах не унес. Болотники не унесли. По слухам, один скальник чуть было не унес на нашу погибель, да лишку ему перепало: по дороге свихнулся и обратно в Капище свернул. Ну, дважды счастье никому не улыбается… Надо, Хрра-тов, меру своим силам знать. Я вот унес сколько смог, и то теперь мучаюсь, слов мне недостает. А ты без ног остался, хоть и поумнел.
