Книга Галактический Консул, страница 150. Автор книги Евгений Филенко

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Галактический Консул»

Cтраница 150

— Чужой осквернил Истиносвет перед лицом Алмазного Жезла! В его мире никто не имел и не будет иметь имаго! Иначе он понимал бы, что только имагопревращение способно утешить побежденного…

— Мы оба лгали. Мы похожи, Драконий Шип. Поэтому мы выйдем отсюда вместе. Или вместе погибнем. Я говорю снова: мне нет нужды в твоем имаго. Я хотел одного — чтобы мои друзья покинули дворец Алмазного Жезла. Мое желание исполнено, и я доволен этим.

— Я не думаю так же, как Чужой. И если он позволит мне жить, я не пощажу его. Как не пощадил когда-то другого Чужого, что был однажды рядом с ним в повозке, плавающей на ветру…

— Драконий Шип чересчур самоуверен. Он все еще мнит себя великим воином и уповает на древний огонь, обитающий в его руках. Пусть он узнает: ни древний огонь, ни его хозяин не в силах причинить мне вреда. И тогда мы будем говорить.

Кратов сделал шаг назад, освобождая руку противника.

Драконий Шип подобрал под себя ноги и сел. Повел плечами, проверяя, все ли у него цело. Сморщился от боли в побитых ребрах и уязвленном «рыбьем месте». И вдруг легко, бесшумно оказался на ногах.

Сжатые кулаки со звоном сомкнулись.

Огненный клинок сделал выпад Кратову в грудь.

Мимо!

Клинок обратился в сияющий бич, с маху хлестанувший Кратову по ногам.

Мимо! Бич глубоко въелся в каменный пол, словно впечатал в него дымящийся черный иероглиф.

Теперь это было раздвоенное гадючье жало, алчно трепеща, тянувшееся к жертве. И бессильное дотянуться и ужалить.

Драконий Шип оскалил выщербленные желтые зубы и натужно захрипел. Его глаза побелели, полезли из орбит. На губах проступила пена. На худой, страшно вытянувшейся шее вздулись синие вены.

Пламя ударило фонтаном.

Но Кратов и на сей раз успел увернуться.

Драконий Шип закричал. Зашатался, попятился, отчаянно размахивая руками. Руки до локтей были охвачены древним огнем, они таяли в нем восковыми свечами. Тоненькие светящиеся ручейки, резвясь, бежали от накалившихся до нестерпимой белизны лент по грубой ткани плаща. Повалили клубы удушливого серого дыма.

Кратов прянул было к нему — на помощь. И остановился.

Драконий Шип опрокинулся навзничь, завертелся, пытаясь сбить пламя. И вдруг затих. Камень под ним вытаивал, будто снег вокруг костерной головешки.

— Поспеши ко мне, Чужой, — свистящим шепотом сказал Аафемт. — Уйдем вместе в обитель Нетленной Чистоты. О таком исходе ты мог только мечтать.

Не чуя под собой ног, Кратов приблизился к изувеченному телу, которое еще тлело. От рук не осталось почти ничего, ртутно-белые лужицы древнего огня вовсю хозяйничали на груди и по плечам подбирались к голове.

— Драконий Шип, — позвал он, давясь тошнотой.

Пустые остекленевшие глаза смотрели куда-то сквозь него.

Кратов сграбастал Драконьего Шипа за лохмотья плаща, яростно встряхнул.

— Открой мне обратный путь! Дай мне жить… Ты не смеешь умереть, не отпустив меня!!!

Он захлебнулся кашлем, замолчал. Перед слезящимися глазами все плыло.

Аафемт слабо дернулся, будто пытался поднять руки и схватить его, чтобы унести с собой в чертоги Вечно Живущих. Но рук для этого не было.

9

Мерцальник всплывал прямо из каменного пола. Словно медуза из морской глубины. Или бледное солнце из тумана над горизонтом.

— Притащился? — зло спросил Кратов. — Учуял поживу, стервятник? А ведь я ждал тебя…

Он провел ладонями по лицу, стирая грязь, смешанную со слезами. Как будто Мерцальнику было дело до того, что творится с его лицом.

— Не знаю, кто ты и откуда взялся. Может быть, Археон, о которых я слышу уже столько лет. Может быть, еще кто-то… А я просто человек. Интересно, понимаешь ли ты, о чем я говорю?

Кратов помолчал, пристально вглядываясь в полотно призрачной плоти Мерцальника. Хотя бы какой-то слабый знак того, что его слова не пропадают без следа! «Безумие, — подумал он. — Верно мне твердили ксенологи: я тоже спятил вместе со всей этой планетой. Говорить с глухим, дарить свой портрет слепому… На что я надеюсь?»

— Оставь этот мир в покое, — сказал он хрипло. — Оставь этих людей. Ты приносишь им несчастье. Может быть, тебе кажется, что высшее благо состоит в исполнении любых желаний тех, кто сам ни на что серьезное не способен? Мы и сами тоже не без греха. Спокон веку у нас считалось, что долг вырвавшихся вперед — тащить за собой отставших. Даже если те ни о чем не просят. Те, передние, думали, будто лучше знают, что и кому нужно. Да и само опережение могло еще послужить темой для дискуссии. Бремя белого человека… Своей навязчивой заботой мы вогнали в могилу целые народы. Или обратили их в ленивые чучела, ходульные подобия нас самих… Бог тоже создал человека по образу своему и подобию. И, должно быть, крайне изумился, увидев результат. Когда его точная копия, исполненная божественных начал, первым долгом ударилась в грех. Но ничего уже нельзя было поделать. Разве что изгнать из Рая, с глаз долой… Ты развратил этих несчастных. Ты для них — что библейский змей с плодом познания добра и зла. Они поддались твоему искушению, но не справились с ним. Они предпочли зло, хотя почитают его за добро. Совсем как мы. Но у нас не было тебя, мы все постигали и всего достигали сами. И мы уже близки к тому, чтобы вытравить из наших душ изначальное зло. А в этом мире есть ты. Ты, который равнодушен и не видит, какую беду несет… Господи, что я-то несу?! пробормотал он, изумившись самому себе. — В голову так и лезут ветхозаветные аналогии, тебе бесконечно чуждые. Никак не могу с этим совладать. А смысл вот в чем: ты должен уйти прочь, предоставить этих людей самим себе. И будь что будет. Хаос, потрясения… Пусть. Все равно хуже некуда.

Кратов помолчал, переводя дух.

— Ты меня не понимаешь, — сказал он горько. — Глухой слепец… Наверное, ты привык читать обращенные к тебе мысли, а не слушать бессвязные речи. Конечно, я не умею выразить свои мысли на твоем языке. Я грубый, неотесанный плоддер. И мысли у меня такие же неотесанные. Ничего, я научусь. Конечно, ни завтра, ни через месяц. Быть может, никогда, если учесть мое теперешнее положение. Но если мне удастся выкарабкаться отсюда… Дай только срок. Тогда я вернусь, и мы поговорим. Делай пока свое дело, а я буду делать свое.

Он пошарил глазами по сторонам, пытаясь отыскать гранитную плиту, за которой пряталась заветная дверь на свободу. Бесполезное занятие: нигде не было ни малейшего намека на выход… Кратов отошел в угол и сел на корточки, привалившись к стене. Ему хотелось плакать.

Белая простыня полоскалась на неощутимом ветру, задевая обугленные останки Драконьего Шипа. Временами по ней пробегала легкая зыбь. И, как бы в унисон с ней, начинали слаженно мигать рассыпанные повсюду «светильники».

Крохотный серебристый фитилек трепетал в полуметре от ботинка. Если присмотреться, можно было обнаружить, что он медленно, с трудом съедая это невеликое расстояние, приближался. Будто ему недоставало жара, и потому он изо всех сил тянулся к человеческому теплу. Кратов глядел на него как завороженный. «Знаю: хочешь, чтобы я взял тебя в ладони, — думал он. Тогда бы ты разгорелся на славу… Но меня ты не обманешь. Мучиться я не желаю. Если бы я хотел умереть, то дал бы Драконьему Шипу уговорить себя. Кто ведает, быть может, сейчас Мерцальник укрывал бы своим саваном и меня… Но ты — ненастоящий. Нежить, подделка. Как и все на этой глупой планете. Ты можешь сжечь. Но от тебя никогда не родится подлинный огонь…»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация