Тьма-тьмущая перьев. Тонны.
Они покрыли все болото. Под бушелями перьев исчезли кувшинки.
Принцессы заработали конечностями, чтобы не оказаться погребенными заживо. Солдаты по приказу Найка бросились очищать судно. Мадж хотел было покритиковать друга, но мог только отплевываться – стоило раскрыть рот, как туда набивались перья.
По той же причине чаропевец и сам пел с трудом. Несомненно, пора было заканчивать. Только бы не сотворить напоследок чего-нибудь зажигательного! Очевидно, сейчас вовсе не лишним был бы ветер, а на эту тему хватало песен, и старых, и новых. По требованию Джон-Тома поднялся сильный бриз, обрушился на перьевые дюны и барханы, холмы и сопки, погнал их огромными рыхлыми валами к северу, туда, где вреда от них не будет.
Но унеслось не все. В полном соответствии и с заклинаниями, и с надеждами Джон-Тома перья, вступившие в контакт с оголенными жителями островка, приклеились. Мягкие красочные покровы птиц восстановились полностью.
– С такими чарами я совершенно не знаком. – Цапль оправлял новое яркое оперение. – Но ничего не имею против.
Одна из белых цапель дернула себя за длинное хвостовое перо.
– Ай! Сингвит, они настоящие!
Староста деревни был умиротворен. Джон-Том вновь обрел уверенность в себе, даже самоуверенность, и расщедрился.
– Как видите, я кое на что способен. Может, вам и дома починить?
Сингвит не колебался.
– Не вижу, почему я должен отказываться. Судя по всему, ваш голос способен на великие чудеса.
– Чуваки, мне страсть как неохота обламывать вам ништяк. – Мадж вышел вперед и фамильярно обнял голубого цапля за плечи. – Но в свете кой-какого собственного опыта хочу дать дружеский совет. Вы получили взад свои клепаные перья. Почему бы не заткнуться и больше не испытывать судьбу?
Высокая птица рывком высвободилась из объятий выдра.
– Вы усматриваете опасность в продолжении концерта?
– Мадж… – начал Джон-Том, но друг даже не взглянул на него.
– Ну, можа, это и не мое выдрячье дело, да тока местность тут открытая и я не вижу, где можно спрятаться. Думаю, лучше б вам обойтись тем, че уже получили.
– Послушайся выдра, – посоветовал старосте белый цапль. – Оперение свое восстановить мы не в силах, но отстроить дома сможем безусловно.
– Свет дня уже меркнет. – Цапль по имени Фельгрин захлопал крыльями, провел испытательный полет, потом снизился и экзотическим носовым украшением устроился на болотоходе. Он указал крылом на местами заросшее русло реки. – Машупро лежит там. – Картинно стоя на одной ноге, Фельгрин почесал другой щеку. – Если это демоническое судно будет вам подчиняться, я отведу вас прямиком к вашей цели. Я был там много раз и хорошо знаю дорогу.
– Взаправду? – Мадж с подозрением глядел на птицу. – А че те помешает водить нас кругами, а когда натешишься, улететь?
Цапль с негодованием посмотрел на него.
– Если я буду водить вас кругами, вы можете снова оказаться здесь.
От одной этой мысли у меня в жилах стынет кровь. Лучше уж я постараюсь, чтобы вы оказались как можно дальше от моего дома.
Выдр пихнул Джон-Тома локтем под ребра.
– Похоже, этот педик не врет. Он выведет нас куда надо, не будь я любовником тысячи безутешных бабенок.
– Ты им не был и не будешь. – Джон-Том снова расположился на месте рулевого. – К тому же не безутешных, а безобразных.
Мадж склонился к Пиввере.
– Вот видите, ваша гибкость, к чему приводит чрезмерное чтение книжек? Даже у такого простенького человечишки крыша съезжает.
Джон-Том сосредоточился на несложном, но требующем внимания управлении болотоходом и убедился, что рычаг переключения скоростей стоит на нейтрали, прежде чем во второй раз запел о топливе. Убрав дуару за спину, он молча прочел наспех сочиненную молитву и лишь после этого повернул ключ зажигания. Мотор оглушительно взревел. Чаропевец крепко схватился за рычаг и осторожно пустил лодку вперед.
Болотоход постепенно наращивал скорость. Через некоторое время к принцессам вернулось достаточно отваги, чтобы они покинули сиденья и даже встали, позволяя ветру ворошить их мех. Джон-Том понемногу поддавал газу, и вскоре лодка, образно говоря, летела по болоту.
Фельгрин указывал курс клювом – это избавляло его от необходимости говорить.
Как только шумное и пахучее плавсредство исчезло на юге, обитатели разоренного островка взялись за работу. Предстояло убрать остатки нескольких деревьев и заново отстроить множество домов.
– Фельгрин сослужит им хорошую службу, – рассуждала одна из колпиц.
– Что за странная компания! – Самка белой цапли оправляла растрепанную жилетку. – Впервые в жизни вижу таких путешественников.
– А этот чаропевец! – заявил ее супруг. – Человек! И какой длинный!
Представляю, на какие чудеса он способен.
– И на какие бедствия! – Оказавшийся поблизости Сингвит пнул бесформенную груду – свое бывшее гнездо. – Счастье, что никто из нас не погиб, что мы лишь на время были лишены трудоспособности.
– Что верно, то верно, – с готовностью согласились соплеменники. – Серьезного ущерба нам не причинили.
– А я вообще собиралась перестраивать старое гнездо, – весело заявила мартиникская камышница.
Через два дня дали о себе знать побочные эффекты Джон-Томова чаропения.
Прежде чем обратиться к другу, Сингвит, сидевший на любимой ветке над водой, отрыгнул полузаглоченного сребробокого губана – в деревне считалось невежливым одновременно есть и говорить.
– Давиль, ты плохо себя чувствуешь?
Розовый колпиц неуверенно щелкнул клювом.
– Ш шего ты вжял, Шингвит?
Все колпицы слегка шепелявят.
– С того, что ты горишь, – спокойно заметил цапль.
– В шамом деле? А я вовше не шувштвую.
– Да ты посмотри на себя.
Колпиц приподнял крыло и увидел самый настоящий оранжевый огонек – он сбегал с кончика крыла по плечу. Другое крыло тоже покрылись огненными крапинками. Как и почти все его тело.
– Жабавно. А ведь я не ишпытываю даже малейшего перегрева. – Колпиц осторожно погладил одно крыло другим. – Это не крашка и не мел.
– Изменился твой природный окрас. – Сингвит метнул злобный взгляд к южному горизонту. – Проклятый чаропевец!
– Ну, не жнаю. – Колпиц вскинул крыло к небу и смотрел, как оно отражает солнце. – Мне вроде нравитша. Кштати говоря, тебе бы не мешало пошмотреть на шобштвенное оперение.
– Собственное? – встревожился цапль. – А что с ним не так?
Смотреть было страшно, а не смотреть нельзя.
