Кто прав?
Точно девушка знала одно: только ей, Петре Кронцл, по силам убить Грязнова. Только ей. И слова эти перестали казаться пафосными, ибо пассы соперников сгущали воздух, порождали порывы холодного воздуха…
Лопнула одна из лампочек…
И в темноте дикая ярость Олово стала еще страшнее.
Отступающий под ударами Эмир…
Спокойствие Грязнова, бесстрастно ожидающего, когда слуга прикончит врага…
Слабый прав?
Урзак говорил, что ему будет трудно противостоять зверям. Особо упирал на то, что враги сильны, ведь им удалось справиться с почти всемогущим Дедом…
Слабый прав?
Или прав тот, кто готов рисковать своей жизнью, а не отсиживается за чужой спиной?
Слова и воспоминания, знания и догадки, чувства и расчет, этические нормы… все смешалось. Ничего не понятно. Кроме одного: хочу жить! Хочу, чтобы это закончилось! Схватка поглотила девушку, она стояла в нескольких шагах от противников, но уже не была сторонним наблюдателем.
Олово исхитрился нанести точный удар. Лезвие черного ножа достигло цели, и левая рука Банума повисла плетью. Кирилл шумно выдохнул и подался вперед. В его глазах сверкнула такая лютая ненависть, такая жажда крови, что Пэт решилась.
Под влиянием эмоций, под воздействием момента, потому, что в этот миг она боялась Грязнова больше всего на свете.
Страх заставил девушку выхватить полученный от Урзака кинжал и воткнуть его Кириллу в спину. Не вонзить умело и ловко, а именно воткнуть. Коряво.
Страх.
И короткий вскрик.
Грязнов пошатнулся, повернул голову, мгновение смотрел на Пэт, ей показалось – удивленно, а затем, потеряв равновесие, исчез во тьме колодца.
– НЕТ!!
Вопль Олово заполнил пространство. Воспрянувший духом Урзак – странно, но его левая рука, только что безжизненная, вновь обрела силу – воспользовался замешательством слуги. Атаковал. Банум бросил в противника трость, на лету деревянная палка превратилась в змею и стремительно сдавила горло Олово. Вопль сжался в хрип. Вместо боли душевной – боль физическая. Змея жадно впилась в шею слуги. Олово захрипел и метнулся в спасительную тень.
Урзак попытался поймать его, но не успел. Схватил руками воздух, обнял темноту в месте, где только что двигался Олово. Выругался. А через пару секунд выругался еще грязнее, потому что под ноги ему с негромким стуком упала сломанная напополам трость.
Выпала из темноты.
– Ушел, сволочь…
Пэт нисколько не удивилась тому, что Олово умеет растворяться в темноте. Не удивилась, что деревянная палка обратилась в змею, а потом вновь в палку. И удивилась тому, что не удивилась.
– У тебя кровь.
– Да… Знаю…
Он вытер лоб дрожащей рукой. Прерывисто вздохнул, скривившись, словно усилие это причинило ему боль, на мгновение оперся на стену. И Пэт поняла, как много сил отнял у Эмира поединок. Глаза потухли, лоб, лицо, шея мокрые от пота, потемнел воротник рубашки… Из носа и ушей течет кровь…
– Куда ты вонзила кинжал?
– В спину.
– Глубоко?
– Не знаю… Не успела понять…
– Дура!
Пэт сделала шаг назад. Отступила, не спуская с Эмира глаз.
– Надеюсь, ему хватит. – Урзак тяжело подошел к краю колодца, озабоченно посмотрел вниз, в темноту, а затем, опомнившись, резко обернулся и настороженно оглядел темные углы площадки. Словно ожидая, что в каком-то из них вновь появится Олово.
– Ты все сделала правильно, Петра, – негромко пробормотал Банум, делая шаг к девушке. – Никто, кроме тебя, не смог бы отправить Чудовище в могилу.
Взгляд Хасима не сулил ничего хорошего. Девушка похолодела. Отпрянула назад.
– Почему я?
– Кирилл мог бы убивать чужих богов – силы у него с избытком, – спокойно объяснил Урзак, надвигаясь на отступающую девушку. – Но он решил возродить Традицию. Представляешь? Возродить. – Банум скривился. – Чудовище, мечтающее заново отстроить Храм! Тупая тварь!
– Но почему я?
Пэт почувствовала, что позади нее – бездна. Волосы на голове зашевелились.
– А для кого еще строить Храм, девочка? Кому, как не Избранной, наполнять его божественным дыханием?
На мгновение она даже перестала бояться.
– Я – Избранная?
– Разумеется. Кого еще могло родить Чудовище?
– Родить? – Глаза Пэт расширились. От удивления. И от страха.
– Ты только что убила своего отца! – И торжествующий Урзак толкнул девушку в грудь.
– Нет!
Она ухитрилась не упасть, скорее соскользнуть. И потому сумела зацепиться пальцами за край бетонной ямы.
– Нет!
– Путь выбран, – громко произнес Урзак. – Тебе нет места в этом мире, мерзавка!
И наступил девушке на пальцы.
– Внешнее оцепление есть?
– Нет.
– Поддержка?
– Только ты и я. – Мишенька улыбнулся. – Мы и есть поддержка. Для тех, кто внутри.
Грег засопел.
Вопреки всем правилам Мишенька посадил вертолет в опасной близости от проводов и построек, ловко сманеврировав между ними – несмотря на заявление, он оказался неплохим пилотом. Машина стояла неподалеку от угрюмого технического здания муниципальной канализации, и теперь Щеглов проводил нехитрый инструктаж:
– Там внутри происходят некоторые события. Если они пойдут так, как всем бы хотелось, я получу сообщение, и мы улетим. Если же возникнут проблемы, из этой двери выйдет человек, которого мы должны ликвидировать любой ценой.
– Один человек? – удивился Слоновски.
– Один, – невозмутимо подтвердил Щеглов.
– И ты заставил меня напялить «пингвин»?
– Любой ценой, Грег, – негромко напомнил Мишенька. – Ты должен быть готов ко всему.
Слоновски недовольно засопел.
– И еще кое-что, – продолжил дознаватель. Он зашел Грегу за спину и прикрепил на титанпластовый кожух источника питания плоскую коробочку. – Не пытайся избавиться от моего подарка.
Слоновски почуял неладное.
– Что это?
– Заряд напалстера, – спокойно ответил Мишенька. – Я взорву его, если ты по каким-либо причинам не сможешь выполнить поставленную задачу.
Грег развернулся и бешено посмотрел на дознавателя. Щеглов спокойно выдержал пронзительный взгляд и вновь улыбнулся:
– Если тебя это утешит, мы погибнем вместе. Заряд выжжет шар диаметром пятьдесят метров, а я буду неподалеку.
