– Вот мой электронный микроскоп, это лазер для голограмм, еще я делаю всякую всячину из имиполекса, вот тут, а это – мой цефаскоп. Хочешь попробовать – видишь троды, они как наушники?
– Ты меня не разыгрываешь, ведь нет, Вилли?
Несколько лет назад, когда они были подростками, Вилли обожал розыгрыши. Делла хорошо помнила, как на одно Рождество Вилли преподнес ей флакончик духов, полный живых муравьев. Делла тогда орала как ненормальная, а Руби и Сьюд потом доводили ее целую неделю.
Но сегодня физиономия Вилли была невинной, как у младенца.
– Ты что, никогда не видела цефаскоп?
– Нет, ни разу, только читала о них и все. Это похоже на твист-бокс?
– Господи, конечно же, нет – это все равно что сказать, что виззи то же, что пара очков. Цефаскоп – это совершенно новая форма искусства, Делла. Цефарта. Вот чем бы я на самом деле хотел бы серьезно заняться. Вся эта возня с роботами на самом деле никому не нужна, тут у меня нет будущего – что бы я ни сделал, какую бы сложную и запутанную программу ни написал, лучше того, что делает природа, не выдумаешь. Мои стюарды все равно хуже людей. А это непаханые земли, сестричка. Да что говорить – лучше надевай троды, вот так, здесь нужен хороший контакт с кожей, и смотри сама. Эту симфонию, Делла, я написал сам.
– Мне закрыть глаза? И не смотреть? И вообще, ты уверен, что это безвредно?
– Нет, Делла, здесь совершенно другой принцип и совершенно безопасно.
Лицо Вилли было очень мягким, но в то же время удивительно серьезным. Он был горд своим творением и очень хотел показать его Делле, хотел, чтобы ей понравилось.
И Делле ничего не оставалось делать, как опуститься в мягкое и удобное кресло, надеть на голову некое приспособление, действительно очень напоминающее наушники, подушечки которых плотно прижались к ее вискам, и кивнуть Вилли, который нажал какую-то кнопку. Несколько первых мгновений это действительно было очень приятно – волны цветного света, звуковые слои-страты и странное покалывание по всему телу. Немного похоже на самое начало слив-трипа, и как только она об этом подумала, все приятные ощущения немедленно залила собой волна ужасных воспоминаний – она снова была в своей квартирке в Эйнштейне и точно знала, что от того страшного, что случится вот-вот, спасения не будет…
Самое начало слива, медленное, но неудержимое разжижение, это так чудесно, божественно, они словно Мать Земля и Отец Небо, Многие в Единственном, именно так, и вот Бадди, тот мягкий поток, в который он превращается, начинает осторожно соскальзывать в нее.., но внезапно.., невыносимое ощущение разрыва тел, Бадди отнимают у нее, она совершенно беспомощна, ее глаза плавают на поверхности телесной суспензии, она не может двинуться, только смотрит на огромную безжалостную тень, мечущуюся на фоне разноцветных пятен потолка, вибрации кошмарных звуков проникают в нее, тень пляшет, бьет еще и еще, после чего грубая рука врывается в ее мякоть и…
Оооооооооооооох!
– Делла, Господи, что с тобой? Делла, ты слышишь меня?
Открой глаза, скажи хоть слово! Посмотри на меня, я – Вилли! Прости меня, Делла. Я не знал, что ты так.., ты хоть живая, Делла? Боже мой, как быстро у тебя колотится сердце!
Вилли наклонился к ее лицу и заглянул в глаза.
– Делла…
Делла взглянула вниз на свой свитер-сердечко. Как мало на нем осталось синего, тревожные красные круги мчатся от левой половины груди во все стороны. Но и это еще не все, рисунок кругов как-то странно изменился, она не понимает… эпицентров расширяющихся кружков теперь стало два – к первому на ее груди прибавился второй, поменьше и послабее, в правой стороне ее раздувшегося живота. В ней бьется сердце ребенка.
Глава 3
БЕРЕНИКА
22 ноября 2030 года
В 2030 году на Луне было два города: Эйнштейн (ранее именовавшийся Диски) и Гнездо. Города лежали на южной возвышенности Моря Спокойствия в восьми милях друг от Друга, совсем недалеко от места посадки первого лунного спускаемого аппарата с людьми на борту в 1969 году. Построенный самопрограммирующимися автономными роботами, известными также как бопперы, Эйнштейн, по размерам не уступающий Манхэттену и покрытый прозрачным воздухонепроницаемым куполом, теперь был заселен одними только людьми. В трех милях к западу от Эйнштейна находился космопорт и накрытый собственным куполом Рынок, а еще спустя пять миль к западу начинался кратер Маскелайна, где находился вход в подлунный город бопперов, Гнездо.
Имеющий почти точную чашеобразную форму и сплошь покрытый зеркальным составом, кратер Маскелайна блестел под ярким солнцем. Возвышающаяся в фокусе кратера-чаши прозрачная коническая призма четырнадцать дней в течение каждого месяца посылала вниз, по жерлу просторного подобия рудной шахты, собранный драгоценный луч солнечного света.
Сквозь поток ярчайшего сияния, бьющего вниз по стволу мощной шахты-колодца, туда-сюда проносились сверкающие создания; совершенно разных, иногда самых невероятных форм живые машины блестели всеми цветами радуги. То были бопперы: самовоспроизводящиеся роботы, не подчиняющиеся человеку. Некоторые из них внешне напоминали людей, другие были похожи на пауков, третьи на змей, четвертые на летучих мышей – количество вариаций телесных обликов было невообразимым. Все без исключения бопперы были покрыты мерц-покровом – специальной тончайшей имиполексовой оболочкой с собственными встроенными микропроцессорами, способной отражать или поглощать свет.
Шахта-колодец уходила вниз на целую милю, после трети своей длины быстро расширяясь, как гигантская перевернутая воронка. Во все стороны к шахте примыкали на разных уровнях тоннели, в устьях которых, там и здесь, крохотные, сравнительно с общими размерами шахты, зеркала ловили частицы могучего луча и отсылали их куда-то в стороны, вглубь, во мрак. На самом дне шахты образовывалось огромных размеров коническое пространство – тут-то и было устроено бопперами их Гнездо. Похожий на католический собор, но гораздо, во много раз больших размеров, подлунный город-термитник был бы невозможен при земной гравитации.
Температура здесь никогда не поднималась выше нескольких градусов по Кельвину – но бопперов это устраивало как нельзя лучше, поскольку мозг многих из них был до сих пор основан на сверхпроводящих процессорах с триггерами Джозефсона.
Хотя сверхпроводимость могла быть достигнута и при комнатной температуре, квантово-механический эффект Джозефсона начинал проявлять себя только при пяти градусах Кельвина или еще ниже. Излишек тепла убивал бопперов, использующих в себе лжи-триггеры, почти мгновенно и именно потому бопперы новейшего поколения – так называемые петафлоп-бопперы – строили свои процессоры только из оптоволокна, работоспособность которого была безразлична к температуре.
Уловленная стенками кратера и собранная призмой световая колонна, достигая дна шахты, заливала собой центральную площадь Гнезда. То и дело все новые и новые бопперы выходили, выбирались, выползали и вылетали на свет, чтобы подпитать свое тело энергией. Насытившиеся отползали обратно в темноту. Бопперам-петафлопам приходилось тщательно следить за тем, чтобы посторонние излишки света не проникали внутрь их тел-корпусов; для этого под мерц-покровом их тела были сплошь облиты зеркальным отражающим составом. Мыслительные процессы петафлопов являли собой тончайшие лучи чистого света, пронизывающие крохотные кристаллики-лазеры, где происходило микширование лучей, их усиление и перенаправление.
