– Поэтому вы здесь? Ищете бога?
Ясень забыл о том, с чего начал разговор, забыл об «особом» месте. Теперь его интересовал потерявший осторожность механик.
– Почему ищу? – медленно ответил тот. – Может, уже нашел?
– Здесь?
– А где еще? – Черепаныч отвел взгляд. – Отлетевшая «искра» становится слишком самоуверенной. Она не нуждается в боге. Во всяком случае, так ей кажется. Здесь же все иначе. Искать утешения на Земле не кажется признаком слабости.
– Вы действительно нашли бога?
Механик допил чай и, все еще не глядя на Виктора, предложил:
– На Отстойник взглянуть не хотите?
– Давайте посмотрим, – кивнул Ясень, поднимаясь на ноги.
Виктор понял, что прямого продолжения у разговора не будет, и подошел к иллюминатору, за толстым стеклом которого в безмолвном ужасе плавали «искры» самоубийц.
– Три дня проводят они в обществе себе подобных, – тихо пояснил Черепаныч. – Три дня осознания. Три дня для понимания того, от чего отказались.
На Земле «искры» бессмертны. Однако были исключения, объяснить которые не могли лучшие умы Вселенной. Некто признавал «искры» самоубийц «бракованными» и распылял их через три наполненных отчаянием дня. В этом была холодная логика: зачем Вечность тем, кто не справился с небольшой ее частью? В этом не было никакой логики: на Земле бессмертие «искры» являлось фундаментальным законом.
– Почему их не уничтожают сразу? Зачем три дня мучений? Ведь, отлетая, «искра» осознает силу, видит звезды, но уже через несколько секунд проваливается в безнадежность Отстойника. Что они чувствуют? О чем думают?
– Можно настроиться и поговорить, – брякнул Ясень, покосившись на шлем.
– Вы хотите? – удивился Черепаныч.
– Нет, – после паузы качнул головой Виктор.
– Я тоже. Ни разу не решился за все те годы, что работаю здесь. Я не представляю, что они мне скажут. И не хочу представлять.
В иллюминаторе плавали звезды, которые никогда не зажгутся.
– Отстойник служит для вас доказательством существования бога?
– Он служит доказательством наказания. Продуманного и очень жестокого наказания. А раз так, можно сделать вывод, что «искры» появляются не сами по себе. Есть Промысел.
Если есть Промысел, значит, есть Бог, над существованием которого в Царствах исподтишка посмеивались. Кто может стать богом для раскрывшейся «искры»? Для того, кто обрел Силу и Вечность? Где он, этот самый бог?
Ответ дан: там, где все начинается.
Но ведь это глупо! Если Сила и Вечность даруются наверху, то что делать богу на Земле? Нелепо. Бессмысленно.
«Они все спятили! Все. И меня, похоже, ждет та же участь».
Черепаныч не закончил тему, он развил ее другим способом, ответил на вопрос Виктора, однако Ясеня это не обрадовало. Скорее – наоборот.
«Нужно поговорить о чем-нибудь другом!»
Виктор отвернулся от иллюминатора и спросил:
– Кстати, а почему на Подстанции все такое архаичное?
– Это еще что! – мгновенно сменил тон механик. – Две тысячи лет назад здесь стояли громадные камни… Видели, наверное. Мы их утилизировать поленились и переставили на какой-то остров, заменив на механические приспособления. Теперь добрались до парового двигателя. Последняя модернизация прошла в девятнадцатом веке. Все остальное дорабатывали по мелочи.
– И с тех пор никаких изменений?
– Так ведь работает.
– Камни тоже работали.
– Камни были бы неуместны в подвале современной больницы. Да и работать с ними было неудобно.
– Нынешняя конструкция тоже вызовет вопросы, – заметил Виктор. – Черепаныч, вы ведь не хуже меня знаете, что посторонние сюда не допускаются. Почему не было модернизации?
– Вам будет трудно поверить, Ясень.
– Я постараюсь.
– Ну, раз так… – Механик с сомнением посмотрел на Виктора, но все-таки ответил: – Модернизаций не было по той причине, что система не просто работает – она пребывает в идеальном состоянии. В настоящий момент изменений не требуется. Да они и невозможны.
– Почему невозможны?
– Не позволят.
– Кто?
– Ручной Привод. Бог. Это место. Выбирайте сами, Ясень. Лет сорок назад я пытался улучшить механизмы, но у меня не получилось. Система отказывалась работать, несмотря на то что новые узлы, судя по расчетам, должны были ее улучшить.
– Ваши попытки были задокументированы?
– Зачем?
– То есть – нет?
– То есть вы мне не верите?
– Сказать можно все, что угодно.
Черепаныч улыбнулся:
– Я предупреждал, что вы не поверите.
– Если бы…
– Позвольте мне закончить.
Виктор сдержал готовящиеся вырваться слова:
– Пожалуйста.
В конце концов, он сам завел разговор.
– Когда я сказал, что система достигла идеала, я имел в виду не только механизм Ручного Привода, но всю Подстанцию, – объяснил Черепаныч, пристально глядя Виктору в глаза. – Несколько десятилетий Подстанция представляла собой идеальную машину, каждая часть которой находилась на своем месте.
Более чем прозрачный намек.
– А теперь одна часть выпала, – тихо сказал Ясень.
– И вы призваны ее заменить.
«Спокойнее, Виктор, спокойнее! Вполне возможно, это очередная проверка».
– Обычное дело, – ровно произнес Ясень.
– Только не для вас.
– Почему?
– Потому что новая деталь должна притереться.
Виктор почувствовал нарастающее раздражение.
– Вас Карбид попросил поговорить на эту тему?
– Вы сами начали разговор, так что слушайте, нравится это вам или нет, – усмехнулся механик. – Последнее: ни от меня, ни от Арчибальда, ни от Карбида ничего не зависит, входить в Ручной Привод вы будете сами. Или отыщете место, или система вас отвергнет.
– Система – это вы? Сотрудники?
– От нас ничего не зависит, – повторил Черепаныч. – Мы – люди подневольные, кого пришлют, с тем и будем работать. Вас выкинет Ручной Привод.
– Бывали случаи?
– Странно, что вам об этом не сказали.
В голосе механика не таилась угроза, он спокойно и бесстрастно описывал коменданту его возможное будущее.
– Ручной Привод – это механизм, который мы контролируем, – негромко произнес Виктор.
– Я знаю это лучше всех.
«Они все рехнулись!»
