— Что захочешь. А ничего не захочешь — и ладно. Молча посидим.
— Я не знаю, что рассказывать, — после длительной паузы произнесла девушка.
Лена вытащила из кармана пачку сигарет, но передумала, поняла, что женщине вряд ли понравится, если она закурит. Спрятала пачку обратно, но зажигалку оставила — в пальцах вертеть.
— Я…
— Начни с главного, — предложила слепая. — Главное скажи, а остальное само вспомнится.
С главного? А что главное? Что ушел Сергей? Что рассыпалась похожая на сказку жизнь? Что завистливые взгляды за спиной сменились на торжествующие? Рассказать, как поступил с ней Борода? Какие истории рассказывают о ней прыщавые однокурсники? Что главное?
Лена поднесла к губам руку, сильно, очень сильно, так, что пошла кровь, укусила себя за запястье и. чувствуя, что вот-вот разрыдается, прошептала:
— Я ненавижу себя.
Ноги по щиколотку утонули в дне. К счастью, под слоем скользкого, неприятного ила оказалась твердая земля, и Гарику не составляло труда удерживать равновесие, поддерживая Сашку за бедра.
— Как хорошо…
Тонкие руки девушки скользили по шее Гарика, горячее дыхание обжигало ухо, а упругие груди с твердыми капельками сосков то и дело скользили по лицу, горяча и без того возбужденного парня. С каждым мгновением Сашкины движения становились все более и более резкими, жадными. Она ощущала приближение восхитительного финала, чарующего взрыва и действовала все требовательнее и требовательнее.
И не сдержала длинный стон, водомеркой помчавшийся по гладкой поверхности Оки.
И несколько коротких выдохов, что издал Гарик, не смогли соперничать с ее возгласом ни в громкости, ни в протяженности.
— Как же хорошо…
Сашка прильнула к нему всем телом, Гарик ощутил торопливое биение сердца девушки, затем повернула голову и наградила друга долгим, очень нежным поцелуем.
— Ты — лучший, Гарик!
— Я знаю.
Девушка рассмеялась, разжала объятия, откинулась назад.
— Ты самый лучший!
— Самая лучшая на свете — это ты. Я просто рядом.
— И звезду достанешь?
— У меня уже есть.
Сашка счастливо улыбнулась, мягко освободилась от объятий и отплыла к середине реки. Перевернулась на спину и обратила довольный, умиротворенный взгляд в звездное небо.
Гарик вытащил ноги из илистого дна, несколько секунд руками стирал ил со ступней, вновь перевел взгляд на подругу и неожиданно для самого себя улыбнулся.
«Моя!»
Девушка оказалась прямо на лунной дорожке, и мягкий свет аккуратно подчеркивал высокие скулы, тонкую шею и линию груди, изредка показывающуюся из воды.
Парень подплыл к Сашке и нежно поцеловал подругу в щеку.
— Какая же ты красавица!
Она улыбнулась, но не оторвалась от созерцания звезд. Гарик помялся.
— Саша… я хотел спросить…
— О чем?
— Давай жить вместе, а?
Девушка помолчала.
— Просто жить?
— Ну… да.
— Где?
— Можно у меня. Можно у тебя. Какая разница? Мы и так почти… Ну… Мы много времени вместе проводим. Как бы…
— И что?
— Я сказал что, — буркнул Гарик.
— Просто так я жить вместе не буду, — спокойно произнесла Сашка. — Ни с тобой, ни с кем-нибудь другим.
— А как будешь?
— Догадайся. — Она перевернулась на живот, улыбнулась и поплыла к берегу:
— Я замерзла!
Гарик вздохнул.
«„Просто так жить не буду!“ А ночевать у меня оставалась. И дома оставалась, и на даче! На даче у нас вообще жила неделю! И на море вместе ездили! И я у нее ночевать оставался! Блин, тетя Надя меня…
„Просто так жить не буду!“
Понятное дело, чего она хочет. — Парень медленно поплыл за подругой. — А если не просто так?..»
Но вспомнились слова Бороды: «В нашем возрасте женятся только по залету». А это образованным ребятам не грозит. Во-первых, презервативы — таблетки Сашка глотать отказывалась. Во-вторых, анонимные и вполне доступные по деньгам медицинские услуги. Весной, когда они вернулись с Эльбруса. Сашке пришлось делать аборт. То ли резинка порвалась в неподходящий момент, то ли еще чего, но… Короче, один день, и все в порядке. Правда, Сашка какая-то задумчивая ходила почти месяц, да и сам Гарик, говоря откровенно, чувствовал себя неуютно. Все-таки одно дело презерватив, и совсем другое — операция. Пусть даже «мини». Все равно ощущение не из приятных. При воспоминании до сих пор царапало в душе. И лозунг этот, про узаконенное убийство… В свое время Гарик не обращал на плакаты социальной рекламы никакого внимания. Но потом вспомнил. Когда Сашкины глаза после операции увидел — вспомнил. Когда она целый месяц не улыбалась — помнил. Они не винили друг друга, не выясняли, кто «не успел», а кто «не предупредил», но Гарик чувствовал: что-то изменилось. И вот сейчас снова царапнуло. Хотя казалось бы: такой вечер классный, луна, звезды…
— Блин, а где луна?
Огромный диск, только что висевший едва ли не над самой головой, неожиданно исчез, пропал, и тьма стала непроглядной.
«Тучи?»
И тут тишину разрезал истошный Сашкин вопль.
— Что? Кто?! Что за крик?
Взлохмаченный Женька выскочил из палатки, замер, соображая, где находится, прикидывая, откуда кричали, и вдруг издал невнятный возглас.
На шум выскочил не только он.
Света. В распахнутой рубашке. На ходу застегивает джинсы. За ней Борода. Полуголый. Оба босиком.
— Кто кричал? — это Андрей. Он еще не сообразил, что перед палаткой стоит Женька. — Вроде женский голос?
— Женский, — угрюмо подтвердил Женька и изо всех сил ударил приятеля ногой.
Света, разумеется, растащить мужиков в одиночку не могла.
Впрочем, не женское это дело — дерущихся мужиков растаскивать. Женщина способна не дать драке начаться. Одним словом, ледяным взглядом, высокомерием, презрением остудить самых разгоряченных мужчин. Заставить их почувствовать себя маленькими детьми, опустить глаза и разжать кулаки. Но когда драка началась, когда соперники стараются даже не ударить — убить друг друга, тогда женщина может только наблюдать. Или визжать.
Что, собственно, Света и делала.
— Андрей! Женя! Не надо! Помогите! Помогите нам!!
Первой из чаши вынырнула Лена. Увидела дерущихся парней, вскрикнула.
