Эрнест пишет адрес на конверте и вручает его мне. Советует купить что-нибудь для приличия, но уверяет, что если сделать все как надо, то жалеть не придется. Нет, он со мной не пойдет… у него свидание с какой-то художницей-мазилой, и он рассчитывает уговорить ее — понятно, в постели — написать его портрет. Не за так, конечно, но и не за деньги.
— И пожалуйста, Альф, узнай, приторговывают ли они кокаином, ладно? Я обещал этой своей сучке… она еще не пробовала. На старом месте показываться боюсь; немного задолжал там кое-кому, и они были сильно недовольны, когда узнали, что я переехал.
Вооруженный адресом и отсидев в конторе положенные два часа, совершаю прогулку к этому самому магазину. По пути меня одолевают сомнения, и я едва не поддаюсь чарам чернокожей шлюшки, подающей недвусмысленные сигналы с парковой скамейки. В Нью-Йорке я как-то чуть ли не каждую ночь проводил в Гарлеме. Так помешался на одной черной сучке, что несколько недель ни к чему другому не желал и прикасаться. То уже в прошлом, хотя кое-что осталось и шевелится, а девочка на скамейке такая крепенькая и черная… и выглядит вполне здоровой, чтобы отразить приступ микробов. Черт, Эрнест и впрямь запугал меня своими байками насчет опасности подцепить восточную хворь. И я все же прохожу мимо и продолжаю путь.
Сам не знаю, как так получается. Когда я мертвецки пьян и едва стою на ногах, то могу подгрести к любой уличной шлюхе, заговорить, сделать самое оскорбительное предложение и при этом даже глазом не моргнуть, но войти в лавку трезвым как стеклышко и произнести коротенькую речь… нет, на такое у меня не хватает духу. Тем более что, как выясняется, девица из разряда тех невозмутимых, хладнокровных стервоз, которые прекрасно говорят по-французски. Мне представлялось, что проблемы могут возникнуть из-за ее акцента, но вышло наоборот — и я чувствую себя едва ли не американским туристом, с трудом складывающим чужие слова.
Совершенно не представляю, что сказать, с чего начать. Может быть, я хочу что-то купить… но что? Девочка, надо признать, действительно очень даже хороша, да и терпением не обделена. Показывает, что у них есть.
Мне все нравится, особенно ее приплюснутый носик и оттянутая вверх губа. Приличная задница, сиськи… даже не ожидал. Я давно подметил, что у китаянок сисек как будто и нет, а у этой — отличный комплект. Но не с них же разговор начинать.
Упоминаю Эрнеста — не помогает. Объясняю, что меня прислал сюда друг, еще раз называю имя — она его не помнит! Вежливо замечает, что в магазин каждый день заглядывает много покупателей. В конце концов покупаю что-то вроде гобелена на стену — шикарная вещица с драконами. Сучка улыбается и предлагает чашечку чаю. Откуда-то из глубин магазина вылезает ее папаша и утаскивает штуку с драконами прямо у меня из-под носа. Вроде как собирается ее завернуть.
Чаю мне не хочется, о чем я ей и говорю. Продолжаю в том духе, что вот подумываю посидеть в баре за углом, выпить перно… был бы рад, если бы она составила мне компанию. Соглашается! Я просто теряю дар речи… стою с открытым ртом, шевелю, как рыба, губами, а она уже исчезает в задней комнатке.
Через минуту возвращается. В модной шляпке эта китаеза больше похожа на парижанку, чем сами парижанки. Под мышкой какой-то сверток. Ничего умного, пока ее не было, я так и не придумал, так что выходим из магазина молча, а тут еще какой-то сорванец, притаившись в канаве, обстреливает нас конскими лепешками’. Моя спутница, однако, сохраняет поразительное самообладание, делает вид, что ничего такого не происходит, и мы с достоинством шествуем по улице. Я постепенно прихожу в себя.
Вопросы! Ей хочется знать, кто я такой, чем занимаюсь и вообще все-все. Как-то незаметно всплывает и тема моих доходов. Сначала я не понимаю, к чему она клонит, но тут речь заходит о нефрите. У них есть, доверительно сообщает моя новая знакомая, одна маленькая безделушка, настоящее сокровище из императорского дворца, завезена контрабандой и продается за жалкую часть настоящей стоимости… тут она называет размер моего месячного заработка с точностью до су.
Интересно. Во всем явно чувствуется что-то сомнительное. К тому же меня не оставляет впечатление, что и она сама дает понять — это только игра. И где же можно взглянуть на камешек, спрашиваю я. И вот тут — ах! — все проясняется! Хранить такую дорогую вещь в магазине небезопасно, говорит она, поэтому камень приходится носить на шелковом шнурочке, повязанном вокруг талии, где прохлада прикосновений свидетельствует о сохранности драгоценности. Вопрос покупки можно обсудить в каком-нибудь уединенном месте, вдали от магазина…
Чудесная игра — надо только понять, как в нее играют. В чем ей не откажешь, так это в умении продаваться с воображением. Но запрошенная цена!.. Я начинаю торговаться, и за третьим перно договариваемся, что нефритовая штучка обойдется мне в недельную зарплату. Придется какое-то время пожить в кредит. Я еще никогда не платил столько ни одной бляди, но сучка уверяет, что оно того стоит.
Ожидаю услышать, что она называет себя на французский манер, Мари или Жанной, однако в такси по дороге ко мне домой пташка щебечет что-то, напоминающее звучанием игру на флейте. Бутон Лотоса, переводит она. Ладно, буду называть Лотосом. Какое милое жульничество…
Решаю не оставаться в стороне и, отведя гостью в комнату, бегу вниз купить вина у консьержки. Потом разливаю его в маленькие зеленые стаканчики, которые купила мне Александра. И наконец, когда Лотос уже готова показать камень, расстилаю перед ней старинный гобелен с драконами.
Судя по сеансу стриптиза, какой она устраивает, сучка, должно быть, не меньше года провела в варьете. После того как все сброшено на пол, на ней остаются чулки и туфли. И, конечно, красный шнурок вокруг талии с болтающимся внизу кусочком жадеита. Гладкий зеленый камушек смотрится очень даже неплохо, уютно устроившись на густой черной подстилке. Лотос отодвигает ногой кучку одежды и предлагает драгоценность для более детального изучения.
Камень, понятное дело, оказывается дешевкой, но меня больше интересует не он сам, а то, что под ним. Хоть я и не проявляю внимания к нефриту, его хозяйку, похоже, это не обижает. Она даже улыбается, когда я провожу пальцем у нее между ног. Ее запах напоминает мне запах ароматизированных сигареток, которые, бывало, покуривала Таня. Сидя на краешке стула, просовываю палец в щель… Она снова улыбается, глядя на меня сверху вниз, и говорит что-то по-китайски. Что бы оно ни значило, звучит чарующе грязно.
К этому времени все предостережения Эрнеста уже забыты. Я бы, наверное, оттрахал ее, даже если бы у нее была гонорея, с надеждой на быстрое исцеление, но она такая благоухающая, такая розовая, что никаких сомнений быть не может — все в порядке. Мне даже позволено раздвинуть складки и принюхаться. Потом Лотос снова делает шаг назад, развязывает шнурок… и камень падает мне в ладонь.
Ебу ее на полу, прямо на моем новом гобелене, засунув ей под голову подушку. Чулки и даже туфли остаются на ней. К дьяволу вышитых драконов… если она повыкалывает им шпильками глаза, если останутся невыводимые пятна-пусть, даже и лучше. Устраиваю ей жесткий прогон… Французская шлюха уже заявила бы протест против такого насилия, против всех этих щипков и укусов, но Лотос только улыбается и исполняет любые мои прихоти.
