У нее прекрасные груди. Такие маленькие, что прячутся под ладонью, но с учетом общих размеров вполне достойные. Член Артура на их фоне кажется бейсбольной битой. Зато когда начинаешь сосать… это что-то… такое ощущение, что она вся у тебя во рту.
Артур не унимается. Жаль, что у него нет с собой фотоаппарата… Нет, говорит он, никаких грязных карточек… всего один снимок… для себя… она и он на диване… Шарлотта возмущена. За кого он ее принимает? Впрочем, возмущение не мешает ей ухватиться за член, едва тот появляется из-под покровов одежды. Мы с Артуром устраиваемся по обе стороны, Шарлотта ложится, разводит ноги и пускает в ход обе руки.
Сунуть в дырку палец не составляет труда… смазки вдоволь, надо только приноровиться. Ей такая игра по вкусу. Откидывает голову и призывает нас действовать смелее.
Артур садится и начинает обнюхивать палец. Что-то бормочет… качает головой… заглядывает Шарлотте между ног… смотрит на меня. Догадаться, о чем он думает, нетрудно, парень всегда отличался излишней разборчивостью, граничащей с брезгливостью. Наконец, набравшись смелости, Артур наклоняется к Шарлотте и шумно втягивает воздух. Она обхватывает его ногами за шею и тычется пиздой в нос. Артур снова смотрит на меня и говорит, что если мне не нравится, то я могу заниматься этим сам с собой. Проводит языком по расщелине и начинает сосать… Я забавляюсь ее сиськами.
С такой куколкой играл бы весь день. Вот только мой солдат не понимает абстрактных ценностей. В его лысой башке всегда только одно… Он хочет трахаться, и спорить с ним бесполезно. Приходится ждать, пока Артур уберет свой нос подальше… Шарлотта все еще обнимает его ногами за шею; оба, похоже, довольны и не собираются думать о других. Вкус сладкий, информирует меня Артур, как у техасского банана. Это выражение он позаимствовал у Эрнеста… впрочем, проведя здесь несколько месяцев, все американцы начинают так разговаривать. В Париже каждый делает вид, что знает Штаты как свои пять пальцев.
Шарлотта спрашивает, думали ли мы, когда шли сюда, что все так вот и случится. Делаю Артуру знак прикрыть варежку, но этот болван уже клюнул и распинается вовсю… как мы все распланировали… как решили, что первым ее трахну я. Результат тот, что я и предвидел: она обижается на обоих, но главным образом на Артура. Вернуть ее в прежнее расположение духа помогает еще один стаканчик.
Артур по-прежнему лезет со своими расспросами. Конечно, нельзя винить человека за стремление к знаниям, но ему не хватает такта. В конце концов Шарлотта просит его огласить весь список… она ответит, а уж потом либо он прекращает относиться к ней как к уроду, либо убирается ко всем чертям. Я согласен с ней на все шестьсот семьдесят пять процентов. На ее месте я уже давно бы выставил обоих.
Первый вопрос, как нетрудно было догадаться, касается пизды. Артур хочет знать, все ли маленькие люди… такой термин представляется ему очень уместным и деликатным… имеют то же, что и Шарлотта. Похоже, что нет. У некоторых пиздищи огромные, размером со шляпу, у других же совсем крошечные, просто щелочки, даже без волос. То же относится и к мужчинам, говорит Шарлотта, так что самая большая проблема — найти подходящий размер…
Далее Артур интересуется, трахал ли ее когда-нибудь настоящий, полноразмерный мужчина. На этот вопрос Шарлотта предпочитает не отвечать, и по выражению лица Артура я вижу, что он собирается спросить о доге… Предвидя реакцию Шарлотты, хватаю ее, тяну к себе, а заодно советую Артуру обратиться с этим вопросом к самому догу. Черт, если так пойдет, идиот еще чего доброго спросит, сосала ли она резиновую куклу…
Похоже, луч света все же проникает в его тупую башку. Артур опрокидывает стаканчик и удаляется. Через пару дней я узнаю уже от Сида, что он, оказывается, осматривал ванную. Не хочется даже думать, что его там могло заинтересовать.
Шарлотте нравится обнюхивать мой член. Лежит, уткнувшись лицом в кусты, вдыхает запахи и щекочет яйца. Потом, решившись, проводит язычком по головке… пробует на вкус… открывает пошире рот, и… таким предложением грешно не воспользоваться. Она старается, сосет вовсю, как любая нормальная сучка… только вот выходит не очень… размер великоват… бедняжка едва не задыхается.
Когда она подлезает под меня и раздвигает ножки, у меня поначалу просто рука не поднимается. Лежу как бревно и только смотрю, пока Шарлотта не начинает ерзать и хныкать. Опускаюсь… подвожу… Чувство такое, словно собираешься трахнуть ребенка… нет, еще хуже, потому что ей уже совсем невтерпеж, и если не сработает… кто знает, как она себя поведет…
Мне даже страшно… а вдруг развалю ее пополам, как переспелый персик… хотя дело продвигается… поршень уходит все глубже, а Шарлотта даже не пищит. Набираюсь смелости посмотреть… со стороны все выглядит так, словно просовываешь в дырку воздушный шар…
Она кусается… требует трахнуть ее… распалилась так, что уже не остановишь, и никакие размеры ее не пугают.
Лиха беда начало… дальше все проще простого. Прежней она уже не будет; ее пизденка навсегда утратила первоначальное совершенство, но это не имеет значения, когда дошло до дела. Что толку хвастать чем-то, пусть даже и близким к идеалу, если не можешь этим пользоваться. Я задвигаю на всю глубину, и она охает, требуя наподдать еще. Другая на ее месте испугалась бы, а Шарлотте хоть бы хны. У крошки блядская натура, и если она чего и боится, то только того, что не получит по полной программе.
Куда поместился член, трудно даже представить. Если он не выскочит сейчас в горло, то я уже и не знаю, где его искать. Хватаю стерву за пухленькую задницу, поворачиваю на бочок и задаю по полной, невзирая на особые обстоятельства. Края пизды натянуты так, что и булавку не протолкнешь… да и кому придет в голову совать туда булавки? Дрючу так, что искры летят. Уж не знаю, кто ее сделал, но на такой прогон он явно не рассчитывал. Шарлотта вдруг начинает пищать… бьет мне по ребрам ногами… кончает, напоследок показывая, что и она тоже кое-что умеет.
Есть такие сучки, которые кончают так же долго, как и трахаются… Из дивана уже вата лезет… крик, гам, вопли, прыжки… все орет и скачет… Хорошо еще, что консьерж глуховат, а то бы решил, что здесь кого-то убивают. Пес начинает лаять, скрести когтями, того и гляди выскочит из… не знаю, куда она его спрятала… Все залито соком… пизда, задница, даже живот. Похоже, я добурился до какого-то источника.
У моего приятеля, не привыкшего к такой тесноте, что-то вроде икоты… тычется то сюда, то туда, но потом, сориентировавшись, задает ей такую трепку, что Шарлотта уже и не пищит, только беззвучно открывает рот. Перед глазами у меня расплывается, мебель начинает медленно покачиваться, будто танцует гавот…
Возвращается Артур, неся перед собой вздыбленный, как копье, член. Я сижу на диване, стараясь не шевелиться, чтобы снова не оказаться на качелях. Шарлотта лежит на спине, засунув ладошку между ног. При виде еще одного готового к бою оружия она вскакивает с дивана и мчится к Артуру. Какое непостоянство! Куда ветер подул, туда их и несет. Прижимается к нему… Роста ей хватает ровно настолько, чтобы конец доставал до 176. Целует Артуру живот, ниже… потом открывает рот и вот так запросто принимает…
