Кого-кого, а Макса за таким занятием сложно даже представить. Но с другой стороны, сложно представить его и пишущим «Тропик Рака», к примеру. Его жизнь всегда можно было предвидеть надолго вперед — как будто кто-то вытатуировал ее план прямо у него на теле. Никаких сюрпризов. Ну разве что его особый талант лишать девушек девственности! Не могу представить себе Макса воспылавшим к женщине страстью или пишущим любовное письмо. С бабами он разбирался на скорую руку, при этом — как ни смешно — Макс не производил впечатления парня-все-время-наготове. Сами девчонки порой даже и не подозревали, что он на них запал, пока не ощущали у себя во влагалище его член. Макс поглощал их как сандвичи, а потом-дружеский шлепок по заднице, и гуд-бай, беби! Вот оно как! И главное, этот трах-тарарах не стоил ему ни цента, ибо Макс руководствовался простой философией: если ты им нравишься, можешь смело их натянуть, а если уж нет, то никакие деньги не помогут. В общем-то тут есть с чем согласиться. Но какими же шлюхами оказывались все его добычи! Некоторые ему нравились из-за больших сисек, некоторые из-за славной попки, а некоторые потому, что они не только знали, как трахаться, но и любили это дело. Это были девушки номер один для него. Он никогда не говорил о женской красоте, всегда только о разных частях тела — мог, например, рассыпаться в комплиментах по поводу волос на лобке у какой-нибудь девчонки. Однажды он бредил какой-то пятнадцатилетней, которая любила совокупляться стоя, а после первого раза кончала безостановочно. Макс боялся давать ей в рот — как бы она не откусила агрегат в экстазе…
В нашем клубе был еще один самец не хуже Макса, но ему я посвящу отдельную главу. В любом случае я не встречал больше мужиков, настолько помешанных на сексе, как эти двое. Ни один из них никогда не был влюблен — их интересовало лишь то, что под юбкой.
В любом случае тогда все это делалось так же просто и быстро, как сейчас. Ни мужчины, ни женщины почти не изменились. А вот чувства-да, сейчас любовь действительно умирает. Она живет только в песнях, но не в сердцах. Быть от кого-то без ума — теперь это не модно. Просто-таки редкость. Теперь мужчинам не приходится спрашивать разрешения. Если девушка хочет и любит трахаться и все, что надо, при ней, остаться старой девой ей не грозит. Даже брак уже не имеет значения, а в мое время, если ты приводил в отель проститутку, нужно было выглядеть прилично и записаться как мистер и миссис такие-то.
Теперь же хорошая шлюха — девушка по вызову, скажем так, — может заработать пару сотен в день, не натирая спины. В мое время чужую задницу можно было снять за пятьдесят центов, а теперь эти шустрячки разъезжают в машинах, покупают себе милые квартирки, ничем не болеют и не опускаются до перепихона на улице. Нечего стесняться, если ты хочешь повести ее поужинать или сыграть с ней в гольф. Некоторые из них так спортивны и начитанны, что их сложно заставить подумать непосредственно о деле. Они с большим удовольствием рассуждают о Хемингуэе и Толстом и выдают факты биографии Мухаммеда Али и Джо Фрейзера. Это уже не просто шлюхи, это яркие образованные молодые женщины, которые зарабатывают себе на жизнь приличным сексом, но только с теми, кто им нравится, кого они считают джентльменами.
Сейчас на девственницу восемнадцати лет смотрят как на неполноценную. Большинство наших деток начинают совокупляться по углам в двенадцать или четырнадцать. К двадцати одному многие девушки успевают сменить около сотни партнеров. Не думаю, что они от этого счастливее, чем их сестры по разуму пятьдесят лет назад. Сейчас даже не обязательно обладать красивой грудью и попой, достаточно просто быть готовой в любое время. Ну и уметь считать до ста. Складывать уже не надо, не говоря о высшей математике. Незачем читать Шекспира, Гомера и Данте. Вспомните о кинозвездах, вышедших из низов. Кого это волнует? Она возбуждает тебя? Только это и важно. Кто сейчас поверит, что одной женщине достаточно было петь одну и ту же песню каждую ночь, чтобы вся страна валялась у ее ног? Ей не приходилось оголять пупок, вертеть задницей или трясти буферами, словно выставляя их на продажу, достаточно было просто петь в своей неповторимой манере одну песню — «Красная голова». Ее звали Ирен Франклин.
Не то чтобы она обладала очень уж сильным голосом или блистала интеллектом, просто она нашла то, что нужно, — легко запоминающийся мотив, и благодаря этому могла иметь все, что пожелает. Так происходило довольно часто. Почему сейчас никто не помнит Джека Норуорфа и Нору Бэйес? От них не требовали ни гениальной игры, ни заумных высказываний. Страна не обсуждала подробности их личной жизни. Они не тянули ни на Гарбо, ни на Дузе, зато они пришлись американцам по душе. Сейчас такое происходит все реже и реже, сейчас выгоднее играть в футбол, чем в кино. Одним словом, я хочу сказать, что тогда ко всему относились по-другому — с большей страстью, теплотой, снисходительностью. Реклама еще только начинала развиваться, пиар пока не придумали, а шампанское было популярнее кокаина.
Годы моей юности прошли под знаком чтения. Все, кто меня знал, стремились утолить мою жажду, так что теперь я просто завален книгами на разных языках. Многие я выбрасываю на помойку, ибо не питаю ни малейшего уважения к печатным изданиям как таковым. Какое-то время я был практически заживо погребен под грудой книг, которые мне требовалось прочесть, и чем больше я читал, тем сильнее проникался мыслью, что великих книг немного. И я хотел быть из тех, чьи книги останутся в памяти человечества. Вот снова — огромная разница между Максом и мной. Он относился к книгам с почтением, но вряд ли был способен отличить великого писателя от посредственности. Его всегда сбивало с толку количество авторов, которыми я восхищался. (Хотя я читал отнюдь не все книги, о которых так красноречиво распространялся.) От некоторых писателей я словно хмелел, еще даже не открыв книги; они становились моими богами еще до того, как я прочитывал первую строчку. Я чуял хорошую книгу или хорошего автора, как кобель чует сучку. Мне ничего не стоило объяснить разницу между гением и простым бумагомарателем. Все, что мы читали в школе, я презирал. Макс же, наоборот, считал, что вот это и есть «настоящая литература».
Большинство людей рождаются слепоглухонемыми и почему-то воображают, будто знакомство с так называемой культурой восполнит их врожденные недостатки. Они запоминают имена писателей, актеров, композиторов, принимая это за настоящее знание. Лекции им нравятся больше всего — самый легкий путь впитать культуру. Я всегда относился к культуре с подозрением, а из Макса она прямо-таки сочилась в чистом виде. Однажды он выдал потрясающую фразу: «Солнце встает и садится прямо в жопу моей матери». Видимо, культура сделала то же самое и с его собственной задницей. Поразительно, насколько важной частью тела была для него задница. Слышать, как он бредит той или иной славной попкой, лично для меня приравнивалось к тому, как если бы Вергилий самолично читал вслух «Энеиду».
Подобно своему отцу, похожему на французского крестьянина, Макс был большим и тяжелым, без тени какого бы то ни было изящества. С первого взгляда казалось, что его толстые пальцы не годятся для пианино, но нет же — они умели «пощекотать клавиши», как мы выражались. (А еще они знали, как добраться до шейки матки, не теряя попусту время.) «Рэгги кленового листа» Макс исполнял с мастерством пьяного ниггера.
