Много говорилось о том, что американцы легко расстаются с деньгами, и если их дают, то щедрой рукой. Это так, но американцев нужно сначала растрогать, они должны верить, что в их пожертвованиях есть настоятельная потребность. Американцы — удивительное сочетание холодной головы и мягкого сердца. Больше всего они боятся показаться смешными, боятся, что их «оставят с носом». Страх, что нашу щедрость примут за глупость, недостоин нас. Щедрость, какой бы экстравагантной она ни была, не бывает смешной. Только она и окупается, только она и приносит настоящие дивиденды.
Каждая великая держава в современном мире по уши в долгах. Причина одна — ВОЙНА. Все нации, когда на карту поставлено их существование, пытаются позаимствовать кое-что у своего будущего. Тут уж не задумываются, сколько денег в казне. Деньги достают, чтобы продолжать войну, и тем самым «вешают» долг на будущие поколения. Война — единственное время, когда и народ, и правительства равно теряют. А что дает война? Смерть и разруху. Стоит ради этого идти на величайшие жертвы?
Наш проект не требует никаких жертв. И не сулит в качестве компенсации смерть и разруху. Говорят, что война уже стоила нам, американцам, около трехсот миллиардов долларов. Это стоимость, которая лежит на поверхности. На самом деле цена гораздо больше, будьте уверены. Никто не способен оценить истинную стоимость войны — это не поддается исчислению.
Все мысли человечества поглощены сейчас преодолением последствий войны. Это потребует огромных, колоссальных денег. Но во всех восстановительных проектах нет ни словечка о судьбе творческих людей. Такое впечатление, что они просто не существуют. На днях я познакомился с китайским художником. Он рассказал мне, что Китай на время своей четырнадцатилетней войны отправил за границу многих представителей творческой интеллигенции, желая сохранить им жизнь. Мы же в Америке ничего не делаем для защиты наших художников в военное время. А станем ли мы помогать им сейчас, когда наступил мир? Поживем — увидим. На мой взгляд, самое последнее дело — ждать, что правительство захочет решить эту проблему. Столь же безнадежно ждать от нашей публики такой зрелости и сознательности, при какой она захотела бы заниматься этим вопросом. Художник — это странник, стоящий за дверью, слишком робкий, чтобы в нее постучаться. У какой бы двери он ни останавливался, за каждой ведутся жаркие споры. И в этих спорах он никогда не слышит упоминания о «художнике». Он стыдливо склоняет голову, чувствуя, что никому здесь не нужен. Но его проблемы столь же насущны, столь же важны, как и проблемы жертв войны в Европе. У него также нет еды, жилья и никакой возможности заработать на жизнь. Кроме того, он испытывает острое чувство вины, хотя для этого нет никаких причин. Ведь это мы заставили его чувствовать себя виноватым, внушив, что его роль в жизни общества ничтожна. Но художник ни в чем не виноват. Он не несет никакой враждебной или ложной идеологии, если, конечно, само занятие искусством не является преступлением. Почему же тогда на него не обращают внимания? В чем его вина?
Если мы зададим этот вопрос рядовым американцам, то получим занятные ответы. «А я в чем виноват? — скажет мужчина на улице. — Мне самому всего не хватает — и еды, и одежды, и того,и этого».
«Но когда вы работаете, вам платят, разве не так?» С этим он вынужден согласиться. Работая, он получает жалованье — тут не поспоришь. А может л и то же самое сказать художник? Может л и он знать, когда ему заплатят и сколько? Если он не предаст свое призвание, то никакой ясности в этом деле не будет. Конечно, он может отказаться от своей профессии и стать разнорабочим. Такой выбор у него есть. Но он не может бросить свою работу и в одночасье стать юристом, инженером, каменщиком или водопроводчиком. На самом деле мы требуем от него, чтобы он, как и все другие люди, занимался бы хорошим, честным делом, делал бы что-то полезное, а не возился со своим «искусством». Только вообразите себе, что вы пристаете к юристу или врачу с просьбой заняться чем-нибудь дельным, а свое призвание реализовывать в свободное время! Я, как могу, стараюсь доказать правоту моей точки зрения на эту проблему. Если я не прав, то хотел бы знать, в чем именно. Я хочу знать, почему юриспруденция, медицина, инженерное искусство считаются полезными профессиями и хорошо оплачиваются, а занятия живописью, литературой и музыкой — нет. Я хочу знать, почему хороший врач, хороший адвокат, хороший инженер получают за свой труд хорошую плату в то время, как труд художника оплачивается обратно пропорционально качеству его работы. Конечно, и среди людей творческих профессий есть единицы, получающие за свою работу большие деньги. Однако если они не в солидном возрасте, то редко бывают хорошими художниками. Современные критерии таковы, что чем художник хуже, тем выше награда за его труд. По-настоящему крупный художник только в конце жизни — и то если очень повезет! — начинает получать приличные гонорары за свои произведения. Если это заключение не соответствует истине, тогда вся наша аргументация рушится, как карточный домик. Если же это правда, тогда очевидно, что в обществе существует предубеждение против людей творческих профессий. Однако жертвой при этом становится не только художник, но и публика. Этот факт как-то не осознается в наши дни. Публику дурачат всякими завлекаловками, преимущественно материального характера. Ей обещают новые автомобили, новые пылесосы, новые холодильники, даже новые тостеры. Как будто это наиважнейшие вещи на свете! Кто из государственных мужей будет настолько безрассуден, что пообещает публике появление нового творца? Можно вообразить, каким посмешищем его выставят после такого заявления! И все же осмелюсь думать, что для измученного войной человечества не было бы лучшего подарка, чем новая поросль талантов. Впрочем, в вашей воле согласиться со мною или нет.
