— Прошу внимания!
Гулкий мужской голос заполнил зал, заставив Адриана смолкнуть, а Кристиана остановиться на пути к нам.
Состроив гримасу, он вернулся на прежнее место на другом конце зала. Похоже, мне не удастся расспросить Лиссу о Дмитрии.
Не дожидаясь указаний, присутствующие начали образовывать круг возле ямы в центре зала; в один ряд все не помещались, и я по-прежнему имела возможность держаться за спинами мороев. Лисса оставалась рядом со мной, но все ее внимание было сосредоточено на Кристиане, стоящем напротив. Ее огорчало то, что он не успел подойти к нам.
— Сегодня ночью мы собрались, чтобы почтить души тех, кто погиб в сражении с величайшим злом, которое веками не дает нам покоя, — заговорил тот же мужчина, который прежде призывал к вниманию.
Черную маску на нем украшали серебристые завитки. Я его не узнала. Наверное, отпрыск одной из благородных семей, просто обладающий звучным голосом.
— Это Энтони Бадика. — Адриан подтвердил мою догадку. — Его всегда приглашают в качестве распорядителя.
— Сегодня ночью мы почитаем их, — между тем продолжал Энтони.
Я вздрогнула, во второй раз услышав практически ту же фразу. Мы с Лиссой обменялись взглядами. По-видимому, существовал определенный сценарий этого действа, нам, естественно, неведомый.
— Сегодня ночью мы почитаем их, — повторили все хором.
— Их слишком рано лишили жизни, — продолжал Энтони.
Ладно, может, этот сценарий не так уж и сложен. Энтони продолжал рассказывать, какая ужасная трагедия произошла, а мы повторяли за ним. В целом идея этой «Вахты смерти» все еще казалась мне не совсем понятной, но сквозь нашу связь я впитывала печаль Лиссы и постепенно тоже начала проникаться ею. Присцилла всегда хорошо относилась к ней… и была вежлива со мной. Грант совсем недолго пробыл стражем Лиссы, но он защищал ее и помогал ей. Фактически, если бы он не поработал с Лиссой, Дмитрий, возможно, так и остался бы стригоем. Так, постепенно, торжественность момента овладела и мною; может, существуют и более удачные способы оплакивать мертвых, но в любом случае было правильно, что их заслуги отмечены.
Вот Энтони взмахнул рукой, и вперед вышла женщина в изумрудной маске, с факелом в руке.
— Моя дорогая мамочка, — пробормотал Адриан.
Действительно, теперь и я разглядела черты Даниэллы. Она швырнула факел в яму, и там вспыхнул ослепительный свет, прямо как на Четвертое июля.
[7]
Наверное, дрова заранее смочили бензином или русской водкой. Может, и тем и другим. Неудивительно, что гости старались держаться подальше от ямы. Даниэлла растворилась в толпе, и вперед вышла другая женщина, с подносом, на котором стояли позолоченные бокалы. Обходя всех по кругу, она вручала бокал каждому. Когда ее поднос опустел, появилась еще одна женщина, тоже с подносом.
Когда все получили бокалы, Энтони снова заговорил.
— Теперь мы провозглашаем тост и пьем за погибших, за то, чтобы их души упокоились с миром.
Я неловко переминалась с ноги на ногу. Многие рассуждают о неугомонных душах и обретении ими мира, понятия не имея, что на самом деле стоит за этими словами. Став «отмеченной поцелуем тьмы», я обрела способность видеть этих беспокойных умерших, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы в конце концов избавиться от этого зрелища. Они всегда вокруг меня, и я всегда должна закрываться от них. Интересно, что я увидела бы сейчас, если бы позволила своим укреплениям рухнуть? Неужели вокруг нас призраки тех, кто погиб в ночь нападения на Дмитрия?
Адриан понюхал содержимое своего бокала и сердито нахмурился. Испугавшись, я тут же понюхала свой.
— Вино, слава богу, — шепнула я ему. — Судя по выражению твоего лица, я подумала, что это кровь.
Он всегда терпеть не мог кровь, если она не поступала «непосредственно из источника».
— Нет, — пробормотал он. — Просто скверное вино.
Энтони обеими руками поднял над головой свой бокал. За его спиной пылал огонь, и это отчасти придавало ему зловещий, потусторонний вид.
— Мы пьем за Присциллу Вода, — сказал он. Он опустил бокал и отпил глоток. Все сделали
то же самое — за исключением Адриана. Он проглотил сразу половину, плохое там вино или нет.
— Мы пьем за Джеймса Вилкета. — Энтони снова поднял бокал над головой.
Повторяя эти слова, я вспомнила, что Джеймс Вилкет был одним из стражей Присциллы. Эти странные королевские морой и в самом деле отдавали дань уважения дампирам. Одно за другим звучали имена стражей, но я отпивала совсем понемногу, желая сохранить голову ясной. К концу списка Адриан только делал вид, что пьет, поскольку вино у него давно кончилось.
Закончив перечислять погибших, Энтони снова поднял бокал и подошел к полыхающему костру, от которого в не таком большом помещении уже начало становиться жарковато — у меня даже спина вспотела.
— Мы почитаем души тех, кто погиб в борьбе со злом, и надеемся, что они упокоятся в ином мире.
И выплеснул остатки вина в огонь.
Все эти разговоры о застревающих в нашем мире душах плохо сочетались с христианскими представлениями о жизни после смерти, распространенными среди мороев. Наверное, это очень, очень древняя церемония. И снова я подавила желание убрать свои барьеры и посмотреть, взаправду ли это действо притянуло к нам призраков, но меня пугало то, что я могу увидеть. Кроме того, все в круге тоже стали выплескивать остатки вина в огонь, и это отвлекло меня. Люди подходили к яме один за другим, по часовой стрелке. Стояла благоговейная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня.
Когда настала моя очередь, я с трудом сдержала дрожь; что ни говори, Адриан провел меня тайком. Даже морой низкого происхождения сюда не допускались, не говоря уж о дампирах. Чем это может для меня обернуться, если выяснится правда? Они объявят, что я осквернила их церемонию? Все вместе набросятся на меня? Швырнут в огонь?
Мои опасения оказались напрасными: когда я выплескивала остатки вина, никто и виду не подал, будто что-то не так. Следующим к яме вышел Адриан, а я вернулась к Лиссе. По окончании процедуры была объявлена минута молчания в честь погибших. Я уже столько их повидала на своем веку, что в память обо всех мне пришлось бы молчать гораздо дольше минуты.
Еще один безмолвный сигнал оживил толпу, круг рассыпался, напряжение спало. Люди снова разбились на группы, как на любом другом приеме, хотя я заметила на некоторых лицах слезы.
