Макгрегор склонил голову на плечо, став похожим на судью, который взвешивает, насколько достоверно предъявленное свидетельство, а потом произнес:
— Может быть. Может быть, ты и прав.
Некоторое время мы шли молча. Макгрегор переваривал сказанное, как птица, набившая до отказа зоб. Затем, растянув рот в лукавой улыбке, заговорил:
— Иногда ты напоминаешь мне этого негодяя Чаллакомба. Бог мой, как же этот тип бесил меня! Мне всегда удавалось его подцепить. А ты принимал этот вздор на веру. Ты серьезно отнесся к нему… и ко всему этому теософскому дерьму…
— Естественно! — пылко подтвердил я. — Да узнай я от него только о Свами Вивекананде, и то был бы благодарен до конца своих дней. Вот ты говоришь: вздор. А для меня это был глоток свежего воздуха. Знаю, тебе трудно считать его другом. Он казался надменным, себе на уме. Прирожденный учитель. А ты отказывался видеть в нем учителя. Где его дипломы и все такое? Да, он нигде не учился, нигде не преподавал. Но знал, что говорит. По крайней мере я так думал. Он показал, в какой мерзости ты живешь, и тебе это не поправилось. Ты предпочел бы упасть ему на плечо и облевать с головы до ног, а после признать другом. Выискивал в нем недостатки, нащупывал слабину — словом, как мог, старался низвести его до своего уровня. И так ты поступаешь со всеми, кого не понимаешь. Когда тебе удается обнаружить в ком-то порок и высмеять его, ты счастлив, все становится на свои места… Постарайся понять одну вещь. Мир никуда не годится. Повсюду царят невежество, суеверие, фанатизм, несправедливость и нетерпимость. Так было испокон веков. Ни завтра, ни послезавтра ничего не изменится. И что с того? Разве это повод признать себя побежденным и озлобиться на весь мир? Знаешь, что сказал однажды Свами Вивекананда? «Есть только один грех. Это слабость… Не увеличивайте безумия на земле. Не поддерживайте своей слабостью грядущее зло… Будьте сильными!»
Я сделал паузу, дав Макгрегору время усвоить услышанное.
Но он только попросил:
— Продолжай, малыш! Звучит хорошо.
— А это и есть хорошо, — сказал я. — И всегда будет хорошо. Но люди поступают как раз наоборот. Те, кто аплодировал его словам, предали его в ту же минуту, как он кончил говорить. Это участь не только Вивекананды, но и Сократа, Иисуса, Ницше, Карла Маркса, Кришпамурти… Можешь продолжить этот список дальше сам! Не знаю, зачем я говорю тебе это. Ты не изменишься. Ты отказываешься расти. Хочешь прожить жизнь не напрягаясь, не затрачивая больших усилий, не испытывая боли. И таких, как ты, большинство. Послушать в пересказе мысли учителей жизни — пожалуйста, но упаси Бог следовать им! Я на днях читал одну книгу… по правде говоря, я читал ее год назад или даже больше. Не спрашивай, что это за книга, все равно не скажу. Но послушай, что там говорится — ни один великий мыслитель не сказал бы лучше. «Единственный секрет, который принес в наш мир Христос, единственное, чему он хотел нас научить, дорогие мои, заключается не в том, чтобы понять Жизнь, или изменить ее, или даже просто любить, но пить из ее неиссякаемого источника».
— Повтори, малыш.
Я повторил.
— «Пить из ее неиссякаемого источника», — пробормотал Макгрегор. — Здорово сказано, черт побери. И ты не скажешь, кто это написал?
— Нет.
— Ладно, малыш. Продолжай! Что еще припасено для меня?
— Ну… А как у тебя с Гвельдой?
— Забудь о ней. То, о чем мы говорим сейчас, гораздо интереснее.
— Надеюсь, ты не бросил ее?
— Это она бросает меня. На этот раз, думаю, навсегда.
— И ты смирился?
— Ты что, не знаешь меня? Конечно, нет. Потому и сидел в засаде, поджидая тебя. Но, как ты говоришь, у каждого своя дорога. Думаешь, я этого не знаю? У нас нет ничего общего? Да, возможно. Но может, никогда и не было, допускаешь такое? А что, если нас соединяло нечто большее? Я люблю тебя, малыш, и ничего не могу с этим поделать, хоть ты и разделал меня под орех. Иногда ты бываешь очень жестоким. Ты — сукин сын, каких поискать! Но в тебе что-то есть — сумей это только проявить. Что-то важное для мира — не для меня. Не стоило тебе садиться за роман, малыш. Написать роман может каждый. Ты мог бы делать более серьезные вещи. Я серьезно говорю. Читать лекции о Вивекананде… или Махатме Ганди.
— Или о Пико делла Мирандоле.
— Никогда не слышал о таком.
— Значит, Гвельда не хочет тебя больше видеть?
— Так она сказала. Но женщины, сам знаешь, народ переменчивый.
— Не волнуйся, передумает.
— Когда я ее видел в последний раз, она говорила, что собирается в отпуск в Париж.
— А почему бы тебе не поехать вслед?
— У меня план получше, малыш. Я все продумал. Как только узнаю, на каком пароходе она едет, тут же отправлюсь в пароходство, подкуплю кого надо и получу соседнюю каюту. Просыпается она на следующее утро, а я тут как тут с пожеланием доброго утра. «Привет, милая! Прекрасный денек, как думаешь?»
— Ей это понравится.
— Да уж, за борт прыгать не станет.
— Но может пожаловаться капитану, что ее преследуют.
— К черту капитана! Как-нибудь договорюсь с ним… Три дня в море, и, хочет она этого или нет, мы окажемся в одной постели.
— Желаю удачи! — Я крепко пожал ему руку. — Давай здесь расстанемся.
— А не выпить ли нам по чашечке кофе? Соглашайся.
— Нет. Спешу на рабочее место. Как сказал Кришна Арджуне: «Если я брошу работу хоть на мгновение, Вселенная…»
— Что?
— «Распадется» — так, кажется, он сказал.
— Твоя взяла, малыш. — Макгрегор резко повернулся и, не попрощавшись, пошел обратно.
Но не успел я сделать и несколько шагов, как услышал его крик:
— Эй, малыш!
— Что случилось?
— Увидимся в Париже, если раньше не представится случай. Пока!
«В гробу я тебя видел», — мрачно подумал я. Но, сделав шаг, почувствовал раскаяние. Ни с кем нельзя так говорить, тем более с лучшим другом.
Пока шел домой, произнес целый монолог. Что-то вроде:
— Пусть он зануда, ну и что? Каждый должен сам решать свои проблемы, спору нет, но разве по этой причине можно отворачиваться от человека? Но нельзя позволять и вываливать себя в грязи. Предположим, он ведет себя как ребенок, ну и что с того? А ты всегда ведешь себя как взрослый? И как гнусно ты заявил, что у вас нет ничего общего. Ему следовало бы плюнуть и уйти в ту же минуту. Есть у вас общее. И это — привет умнейшему Свами — человеческая слабость. Может быть, он и перестал развиваться много лет назад. Но разве это преступление? Не важно, на каком уровне развития он сейчас находится, главное — он остается человеком. Шагай вперед, если хочешь… гляди прямо перед собой… но никогда не отказывай нуждающемуся в помощи. Что стало бы с тобой самим, если бы ты действовал в одиночку, без всякой помощи? Разве ты крепко стоишь на ногах? А как же забытые тобой люди, все эти дурачки, которые делились последним? Разве теперь, когда ты больше не нуждаешься в них, они стали ненужным мусором?
