«Не знаю», - сказал Философ.
«Не важно. Доска-то исчезла, и жена говорит, что ее или феи утянули, или Бесси Хэнниган - знаете Бесси Хэнниган? У нее еще бакенбарды, как у козла, и одна нога короче другой».
«Не знаю», - повторил Философ.
«Не важно, - сказал Михол Макмураху. - Так вот, не брала она ее, Бесси Хэнниган то есть, потому как вчера моя жена вызвала ее на улицу и трепалась с ней два часа, а я тем временем все перевернул у нее в доме - не было там доски».
«И не должно было быть», - заметил Философ.
«Может, ваша честь скажет, где ж она в таком разе?»
«Может, скажу, - проговорил Философ. - Ты слушаешь?»
«Ну да», - кивнул Михол Макмураху.
Философ подвинул стул ближе, так что уперся коленями в посетителя. Возложил руки на колени Михола Макмураху…
«Мытье - замечательный обычай, - изрек он. - Нас моют, когда мы приходим в мир и когда уходим из него, и никакого нам от этого удовольствия в первый раз, и никакой прибыли в последний».
«Истину говорите, сэр», - поддакнул Михол Макмураху.
«Многие считают, что всяческое мытье сверх этих двух случаев исключительно дело привычки. Далее, привычка есть некое повторяющееся действие, она - отвратительнейшая вещь, и от нее очень трудно избавиться. Поговорка авторитетней предписания, и дурацкие затеи предков для нас важнее здоровья потомков».
В этом месте Карен прервал жену и поинтересовался, как нам нравится отрывок.
- Ничего не скажешь, здорово, - ответил я. - Пусть продолжает!
- Продолжай! - велел Карен, устраиваясь поудобнее.
Лотта принялась читать дальше. Она прекрасно владела голосом и умело подражала деревенской речи. Диалог становился все забавнее и забавнее. Карен начал хихикать, а потом разразился истерическим хохотом. Слезы катились по его лицу.
- Осторожнее, Карен, - взмолилась Лотта, откладывая на секунду книгу. - А то опять начнешь икать.
- Плевать, - ответил Карен, - книжка того стоит.
- Но помнишь, последний раз это кончилось тем, что пришлось вызывать врача.
- Ну и что? Я хочу дослушать до конца. - И он снова оглушительно захохотал. Было страшновато слушать, как он смеется. Он совершенно не владел собой. Интересно, подумал я, мог бы он плакать так же искренно. Это было бы зрелище не для слабонервных.
Лотта дождалась, когда он успокоится, и дочитала диалог.
«Вы слыхали, сэр, как Подин Маклафлин поймал рыбу полицейским шлемом?»
«Нет, не слышал, - ответил Философ. - Первый человек, который помылся, возможно, искал дешевой славы. Каждый дурак может помыться, но мудрый знает, что это напрасный труд, ибо природа быстро покроет его натуральной и пользительной грязью. Поэтому следует заботиться не о чистоте тела, но о том, как бы принять на себя больше неповторимой и великолепной грязи, и, возможно, ее напластования в силу простой геологической неизбежности соединятся с кутикулой эпидермиса и таким образом сделают одежду излишней…»
«Насчет стиральной доски, - перебил его Михол, - я только хотел сказать…»
«Погоди ты со своей доской, - отмахнулся Философ. - Дойдет и до нее очередь…»
В этом месте Лотта вынуждена была остановиться. С Кареном творилось что-то невообразимое. Он так ржал, что глаза вылезали из орбит. Я подумал, что сейчас его хватит удар.
- Дорогой, дорогой! - кудахтала Лотта; я и не предполагал, что она способна на такую заботу о муже. - Пожалуйста, дорогой, успокойся!
Карен по-прежнему сотрясался от пароксизмов смеха, который уже больше походил на рыдания. Я встал и крепко хлопнул его по спине. Он тут же пришел в себя и благодарно посмотрел на меня. Тяжело дыша, прокашлялся и трубно высморкался, утирая слезы рукавом пиджака.
- В другой раз, Генри, возьми крикетный молоток,- фыркнул он, брызнув слюной.
- Так и сделаю, - кивнул я.
Он снова захихикал.
- Пожалуйста, не смешите его! - умоляюще воскликнула Лотта. - Хватит с него на сегодня.
- Вечер был просто замечательный, - сказала Мона. - Мне начинает здесь нравиться. - Она взглянула на Лотту. - А как чудесно вы читали!
- Когда-то я выступала на сцене, - ответила Лотта скромно.
- Я так и подумала, - сказала Мона. - Я тоже однажды выступала.
Лотта подняла брови.
- Вы? - удивленно переспросила она с оттенком сарказма.
- Ну да, - невозмутимо ответила Мона. - Играла в спектакле Театральной гильдии.
- Это просто замечательно! - воскликнул Карен, возвращаясь к своим оксфордским повадкам.
Я не выдержал:
- Что тут такого необычного? Или ты сомневаешься, что у нее есть талант?
- Ну что ты, Генри, - примирительно сказал Карен, схватив меня за руку, - нельзя быть таким обидчивым. Я так счастлив, что мы снова встретились. Как-нибудь вечером мы почитаем все по очереди. Знаешь, я ведь и сам однажды выступал на сцене.
- А я в цирке, на трапеции, - парировал я.
- Правда? - в один голос ошарашенно вскричали Карен и Лотта.
- Разве я тебе не рассказывал? Я думал, ты знаешь.
По какой-то необъяснимой причине моя невинная ложь сразила их наповал. Скажи я, что однажды был членом кабинета министров, это не произвело бы на них такого впечатления. Удивительно, какое куцее у них было чувство юмора. Естественно, я стал заливать, каким виртуозным гимнастом я был. Мона старательно подыгрывала мне. Они слушали как зачарованные.
Когда я кончил, Карен сдержанно заметил:
- Кроме всего прочего ты, Генри, неплохой рассказчик. В другой раз ты обязательно должен рассказать нам еще что-нибудь в том же роде.
Назавтра Карен, словно желая искупить грех вчерашнего грандиозного разгула, решил заняться крышей. Ее предстояло обшить гонтом, а потом просмолить. И я, который в жизни не вбил гвоздя, не погнув его, должен был сделать эту работу - под его руководством. К счастью, немало времени ушло на то, чтобы найти подходящую лестницу, нужного размера гвозди, а также молоток, пилу и еще дюжину инструментов, которые, как считал Карен, могли понадобиться. Дальше все было прямо по Лорелу и Харди. Первым делом я потребовал какие-нибудь старые перчатки, чтобы не занозить ладони. Как Эвклидову теорему, я доказал Карену, что с занозами в пальцах не смогу печатать на машинке, а если не смогу печатать на машинке, остановится и работа с диктофоном. Затем я сказал, что мне нужна пара теннисных туфель, чтобы не поехать с крыши и не сломать себе шею. Карен с серьезным видом согласно кивал. Он был из тех, кто ради того, чтобы выжать из тебя максимум возможного, отнесет тебя, если понадобится, в сортир, еще и задницу подотрет. К этому времени стало ясно, что мне будет нужна помощь, и немалая, чтобы справиться с крышей. Мона должна была стоять внизу на случай, если мы что оброним на землю; она, кроме того, была обязана приносить нам в перерывах холодный лимонад. Карен, конечно, уже начертил несколько схем, объяснявших, как укладывать дранку внахлест. Я же думал об одном: прибить ее как попало, лишь бы побыстрее отделаться.
