А потом ее ангел сказал:
— Что, сбежать собиралась? Нет уж, девочка, от нас не сбежишь.
И тогда Зина очнулась. В своем собственном теле. На юге Германии. На больничной кушетке.
В комнате с жужжащей электрической лампой. Без окон.
Ее руки и ноги стали тонкими, как у кузнечика. Голова обмотана коконом проводов. Две прозрачные гибкие трубочки присохли к носовым пазухам. Она чувствовала себя кузнечиком в паутине. Она хотела вскочить — но тот, кто сплел паутину, был намного сильнее.
Он явился ей в ареоле дрожащего света. В белоснежном халате врача и в фартуке мясника. Пряди бурых волос прикрывали блестящую лысину. Бурые усики стекали узкой полоской от носа к нижней губе. У него был высокий лоб и дряблые щеки. Нездоровый цвет лица человека, проводящего свои дни под землей.
У него были глаза спаниэля и брезгливо поджатые губы. Он склонился над ней и сказал почти ласково:
— Не дергайся, моя девочка.
Это был голос ангела. Того самого, что ее направлял.
Он сказал:
— Ты пробыла в коме полгода. Атрофия мышц. Ты так просто не встанешь.
Он сказал:
— С возвращением. Ты была хорошим агентом на той стороне. И еще. Ты побила все рекорды по длительности путешествия.
…Ее не убили там, в лесу, при полной луне, двадцать второго июня. Марата, Валю и Леню убили — а ее нет. Ее погрузили в кому и отправили на ту сторону. Некропортал. Эльза Раух знала, как готовить состав для инъекций.
— Я и не думал, что все так гладко пройдет, — сказал задумчиво «ангел». — Еще никто из живых не смог пробыть в Долине так долго. И вообще так легко найти вход в Полую Землю. Поздравляю! Мы присвоили тебе звание первого некроагента.
Этот голос. Такой спокойный, надежный и безразличный. Сколько вопросов он ей задавал. В скольких прогулках сопровождал, опекал. Они не убили ее. Они сделали ее первым в мире некроагентом…
— Кстати, меня зовут Георгий Карлович Греф. — «Ангел» протянул Зине свою бледную пятерню. — Я работаю вместе в профессором Зигмундом Рашером. Кроме того, я первый помощник профессора Альфреда Хирта.
Она заметила, что у него до странности гибкие, словно бескостные, пальцы. Его пальцы напоминали связку мучных червей. Она не стала их трогать. Не ответила рукопожатием.
Тогда мучные черви крепко обвили ее запястье.
— Измерим пульс, — сказал Греф. — А я покамест введу вас в курс дела. Такой талантливый некроагент, как вы, имеет право знать, на кого он работает. Знать и гордиться. Мы работаем на самую достойную, самую прогрессивную и самую интересную организацию Третьего Рейха — «Аненербе», общество по изучению древней германской истории и наследия предков. Профессор Август Хирт, гауптштурмфюрер СС, глава анатомического института СС, руководит всеми медицинскими программами «Аненербе». О, это очень интересные программы, моя девочка! К сожалению, я не могу вас прямо сейчас познакомить, герр Хирт отбыл для исследования экспериментальных материалов в концлагерь Дахау, и герр Рашер отбыл с ним вместе, но это великие, великие эксперименты, вне всякого преувеличения, они перевернут мир!.. — Спаниэльи глаза Грефа подернулись маслянистой пленкой восторга, и он закрыл их, точно боялся закапать маслом халат.
— …Экстремальные состояния человека… Опыты с декомпрессионными камерами и обморожениями… Животный потенциал душевного тепла… — Его бледные пальцы все сильнее сдавливали ее запястье; он говорил тихо и нежно, как будто молился. Как будто просил спасения у Господа — для себя и всех грешников.
— …Знаешь ли ты, моя девочка, что куда более эффективным показал себя метод отогревания замороженных заключенных не горячей водой, а теплом обнаженного женского тела?.. Эй, тише, тише, не надо так нервничать. Какой частый пульс, это может плохо сказаться на твоей физической форме. С таким частым пульсом недолго и сознание потерять, милая! А ведь я еще не рассказал, какой программой занимаюсь я лично. Я возглавляю отделение некротранспортировки и Полой Земли. Но до тебя мой экспериментальный материал не был столь…
— Вы русский? — спросила Зина.
— Простите?!
— Вы говорите по-русски без акцента. У вас есть имя и отчество. Вам около пятидесяти. Вы явно русский… Вы явно советский человек. Как вы можете заниматься всем этим? Почему вы предали родину?
— У тебя сейчас пульс под двести, моя советская радость, а женская норма — семьдесят. Успокойся. Такие перегрузки тебе ни к чему. Я немец. Чистокровный ариец. Автономная Советская Социалистическая республика немцев Поволжья. Слышала о такой? А о «немецкой операции» тридцать седьмого года что-нибудь слышала? Сорок две тысячи расстрелянных немцев! Майн гот, сколько чистой арийской крови пролито в вашу поганую землю! Мои родители говорили по-русски, но их убили как немцев. Я ненавижу этот собачий язык, вернее, я ненавидел его, пока герр Хирт не нашел моему русскому удачное применение. Разговаривать с такими, как ты. Русскоязычный экспериментальный материал. Чувство доверия объекта эксперимента к экспериментатору невозможно, если существует языковой барьер. Не правда ли, милая? Ты ведь, кажется, считала меня ангелом, а?..
11
ПОЛАЯ ЗЕМЛЯ
Путь к границе был долгим, земля вязкой, а воздух густым. Но монах, который давно уже позабыл свое имя, приходил туда часто. Там, у самой границы, возвышался белокаменный храм с тусклым куполом, тонущим в сером тумане.
Монах входил в этот храм и возносил молитву, состоявшую из тех слов, которые он еще помнил.
— … Помяни, Господи, в вере и надежде живота вечного всех усопших рабов твоих… И яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи, и потребляяй неправды, ослаби, остави, и прости вся вольная их согрешения и невольная, возставляя их во святое второе пришествие Твое… И помилуй мя, Боже, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое… Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…
12
НИКА
— Very soon! It is closed! — Японский турист в черных очках, с черной трубкой-экскурсоводом и гигантской камерой Кэнон на шее беспокойно толчется рядом с нами и заискивающе улыбается заячьим ртом.
Кроме нас в Доку-центре, кажется, нет никого. На экране застыла сцена из фильма о Нюрнбергском процессе.
— In one minute! — довольно хихикает он, видя, что к нему наконец-то прислушались. — It is closed, you stay, all night, very dark, very afraid! Go now!
Мы встаем. Она как будто еще больше ссутулилась, пока мы сидели здесь, в креслах. Она смотрит в пол.
— Мемори фото? — японец, хихикая, вздергивает свой Кэнон.
Она мотает головой отрицательно и прикрывает лицо рукой. Я делаю то же самое. Мы стоим, закрыв лица руками, старуха в черном и дева. Он делает снимок. Потом кланяется, как деревянный болванчик, и говорит по-русски:
