— Тортик к чаю купим. Отметить…
Последние слова Матвея старуха не расслышала — дверь захлопнулась.
— Какой тортик?
Леночка осторожно выглянула из своей комнаты.
— Ушли?
— Они забрали с собой Матвея, — упавшим голосом сообщила Лидия Васильевна. — Надо звонить в полицию.
— Не надо, ба, — шмыгнула носом девочка.
— Почему?
— Он их не боится.
— Что? Господи, о чем ты говоришь? Матвей долго жил за границей, он не понимает, с кем связался! Надо звонить в полицию!
— Не надо. — Старуха удивленно посмотрела на внучку — Лена говорила очень и очень уверенно, по-взрослому. — Он прекрасно знает, кто они такие. Но он их не боится.
* * *
Матвей безропотно стерпел все выходки бандитов: он молчал, когда его втолкнули в лифт, не сопротивлялся, когда черноволосые едва не на руках вынесли его из подъезда, и покорно опустился на заднее сиденье массивного джипа. Свое волнение он показывал покусыванием губ и легким подрагиванием пальцев — для бандитов это было более чем достаточно. Они чуяли то, что должны были чуять: жертва в панике.
— Далеко не поедем, — решил Рослый, останавливая машину в глухом переулке. И повернулся к Близнецу: — Слушай сюда, жилец, лишней крови я не хочу, понял? Но если понадобится — она будет, понял?
Сидящий рядом с Матвеем бандит не сильно, лениво, ударил Близнеца в бок. Умело ударил.
— Я тоже не хочу крови, — пробормотал Странник, с трудом восстановив дыхание. — Не бейте меня, пожалуйста.
Рослый хмыкнул:
— Чтобы через два часа тебя в квартире не было, понял?
— Вы меня простите, я ведь не знал ничего, — заныл Матвей. — Лидия Васильевна не сказала, что собирается продать…
— Старуха уже конкретно достала, — поморщился Рослый. — Квартиру ее Мириам Гусейновна хочет. Понял, да? Так что шансов у старухи нет. Если Мириам Гусейновна хочет, Гусейн Рафаилович так и сделает. Дочку он любит. Твоя задача не отсвечивать и нам проблем не добавлять.
— Я не буду, — пообещал Близнец.
— А старухе мы сегодня все объясним.
— Хочешь ей помочь — втолкуй идиотке, что к чему. Ты кажешься умным, да?
— В светлий пальта ходишь и очень красивий брюк, — добавил драчливый бандит. — Ты точна умний.
— Потому что если сегодня до вечера старуха не опомнится, мы займемся ее внучкой, — закончил Рослый.
— Видель внучка? — осклабился Драчливый. — Сладенький такая, вах!
— Объясни старой дуре, что ночь в сауне вряд ли понравится маленькой девочке, — буркнул Рослый.
Где-то в самой глубине души Матвея трясло от дикого бешенства. Но он робко, как-то беззащитно улыбнулся и осторожно спросил:
— Вы позволите показать вам кое-что?
— Чего?
Близнец вытащил из внутреннего кармана пальто тонкий черный маркер и сложенный в несколько раз лист белой бумаги. Аккуратно расправил его перед изумленными бандитами и медленно нарисовал недлинную линию, разделившую лист примерно посередине.
— Обратите внимание на эту черту, господа, — тихо проговорил Странник. — Если бы я сделал ее длиннее, она бы разделила лист на две неравные части. Но я вовремя остановился, поскольку понимаю, что еще рано.
Голос Матвея мягко обволакивал собеседников.
— Чта он говорит, э?
Последняя попытка сопротивления гипнотическому воздействию. Драчливый оказался крепок, два его приятеля уже молчали.
Близнец на мгновение прикрыл глаза, словно изучая окружающий мир, а затем маркер вновь помчался по бумаге.
— Есть еще линии. Посмотрите, как интересно они пересекаются. Не все, но многие. Они важны, очень важны. Они помогут вам ответить на вопрос, почему вы здесь. Эти линии важны для вашей жизни, для вашей судьбы. Эти линии ответят на вопросы, которые таятся в ваших душах. Эти линии помогут вам увидеть себя, познать величие своего «я». Смотрите. Вы все поймете.
Матвей убрал маркер в карман и устало провел рукой по вспотевшему лбу. Замершие бандиты не отрывали глаз от нарисованной на бумаге причудливой фигуры: хаотическое переплетение черных линий и две маленькие руны в уголке. И души черноволосых безуспешно пытались вырваться из лабиринта, в который направил их взбешенный геомант. Бандиты будут сидеть так до тех пор, пока их не найдут. А тот, кто обнаружит странную компанию, скорее всего сразу же возьмет в руки лежащий между парализованными уголовниками лист. И исчезнет последнее, что еще связывает мозг черноволосых с реальным миром.
Близнец вытащил из кармана Рослого пачку сигарет, дрожащими — на этот раз они тряслись на самом деле — руками достал одну, раскурил, вышел из машины, извлек мобильный телефон и набрал номер:
— Мне плохо. Мне очень плохо, черт возьми! Я думал, что за сто лет хоть что-нибудь изменится, а здесь все по-старому. Они такие же, как раньше. Или даже хуже. Я не могу, слышишь? Я так не могу! Ты слышишь меня? Мне очень плохо! Смерть идет за нами!
— Рассказывай, — коротко и очень жестко приказал Фома Калека.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 19 марта, пятница, 10:00
Гниличи восприняли идею проведения предвыборных дебатов с большим воодушевлением. Слух о том, что бывший великий фюрер Кувалда окончательно свихнулся, как уверяли пропагандисты — от горя, и добровольно собирается прибыть в захваченный кланом Южный Форт, вызвал у Гниличей в целом, и у Напильника в частности, приступ нездорового веселья. Их не смутил странный поступок одноглазого — разбираться в причинах дикари посчитали ненужным, достаточно было самого факта. Гниличи суетились всю ночь: стягивали в Форт подкрепления, готовили площадку для политического оппонента и огневые точки для благодарных слушателей. Апофеозом действа, по замыслу Напильника, должна была стать взорвавшаяся трибуна: он пообещал сородичам грандиозный фейерверк, и Гниличи радостно ждали шоу. Ровно к десяти утра готово было решительно все: возбужденный электорат клацал ятаганами и помповыми ружьями, заминированная трибуна одиноко возвышалась в центре неубранного двора, а довольный, улыбающийся Напильник важно рыгал на крыльце «Средства от перхоти». В руках фаворита предвыборной гонки поблескивала бутылка виски, а над его красной банданой к стене был прилеплен наспех нарисованный плакат: «Добро пожаловать домой, Шибзичи!»
— Трындец одноглазому, топор ему в зубы, — сообщил Напильник соратникам, выслушав доклады о том, что к встрече Кувалды все готово, И пообещал: — Он эти дебаты до конца жизни запомнит!
Подчиненные вежливо посмеялись.
